В ДОМЕ МАРИИ ВАЙНБЛАТ

Из путевых заметок «“Мишпоха” зажигает свечи»

Из Наровли наш путь лежал в Ельск. Расстояние небольшое. Красивая дорога, ухоженные автостоянки, места отдыха. Ехали не больше часа. Приятно светило солнце, когда остановились у дома Марии Ефимовны Вайнблат. У калитки нас встретили женщины и поприветствовали на идише: “Мит а ёнтоф” (С праздником). Позднее я узнал, что еще лет тридцать назад многие на этой улице разговаривали на идише. Последней чертой для еврейского языка в этом, да и в десятках других белорусских местечках, стали шестидесятые – начало семидесятых годов, когда старшее поколение, к которому принадлежала и мама Марии Ефимовны – Риша, стало уходить в мир иной. А вместе с ними безвозвратно исчезал из бывшей черты еврейской оседлости язык идиш.

Сегодня в Ельске живет пару десятков евреев и, наверное, все, кто мог, пришли в дом Марии Ефимовны Вайнблат.

В городе нет официально зарегистрированной еврейской общины, но у живущих здесь евреев есть общие интересы, проблемы, их надо обсуждать, решать по мере возможности. Решительная и волевая женщина Мария Ефимовна стала негласным лидером местных евреев. Она ходила в райисполком и требовала, чтобы привели в порядок старое еврейское кладбище. Занималась этим не только Мария Ефимовна, ходили к местному начальству и другие женщины (почему-то женщины оказались активнее в этом вопросе), но довести дело до результативного финала сумела именно она. Многие местные жители считали: “Ну, кому надо старое кладбище… Хоронят на новом, да и там, извините, за прямоту, осталось «засеять» всего несколько соток. А на старом кладбище последние захоронения были сделаны в конце пятидесятых годов. Детей многих из тех, кто там лежит, уже нет на белом свете, а внуки не помнят, где жили их предки. А она ходит, и просит, и требует”.

Мария Ефимовна думала по-другому. Люди обязаны помнить о тех, кто был до них, кто дал им жизнь. И это не надо объяснять ни с помощью логики, ни с помощью других наук.

Райисполком пошёл навстречу. Территорию вокруг кладбища привели в порядок за счет бюджетных денег. “Внутри, – сказали Марии Ефимовне, – нанимайте людей, платите им, пускай косят траву, приводят в порядок могилы”. Как будто те, кто покоится на этом кладбище, не строили город, не восстанавливали его после войны, не учили детей в школах, не лечили больных. Как будто хоронить людей привозили откуда-то издалека, и то, что внутри кладбища, – это не наше дело.

Оставшиеся в городе евреи собрали деньги, наверное, что-то помогли те, кто сейчас живет за рубежом, и занялись благоустройством. Мария Ефимовна лично ходила и следила, как работали люди. И это в ее без малого восемьдесят лет. Говорят, командовала людьми, как армейский старшина. Сказался довольно продолжительный опыт работы директором районной вечерней и заочной школы. Пока не привели на кладбище все в порядок по ее разумению, не рассчиталась и не отпустила никого с работы.

А потом местные евреи добились, чтобы на старом кладбище райисполком поставил памятник евреям Ельска, расстрелянным в годы войны. И снова с челобитной ходила Мария Ефимовна, а когда понадобилось, письма писала ее дочь Бэлла. Ельский райисполком пошел навстречу и поставил памятник. Я не много мест знаю в Беларуси, где подобные памятники поставлены за деньги города или района. Обычно власти, в меру возможностей, помогают, но когда касается затрат, говорят: “Соберите среди своих – объявите сбор”. Так было и в первые послевоенные годы, когда собирали по копеечкам, так происходит и теперь, когда научились подключать зарубежные фонды.

Я хотел съездить на кладбище и сфотографировать памятник.

– Подождите, – сказала Мария Ефимовна. – Пока у памятника сделали временное ограждение. Я добьюсь, чтобы там сделали благоустройство. Потом и сфотографируете.

– Обстоятельный человек, – подумал я. И еще много раз за этот вечер имел возможность в этом убедиться.

И раньше евреи приходили в дом к Вайнблатам: поговорить о жизни, вспомнить общих друзей. А когда с помощью гомельского Хэсэда стали проводиться “Теплые дома”, привозиться гуманитарная помощь, никто долго не сомневался в выборе места встречи – у Марии Ефимовны. Сюда же заезжают и земляки из Израиля, Соединенных Штатов, правда, не так уж часто наведывающиеся в Ельск. Даже еврейская художественная самодеятельность, приезжавшая из Мозыря, выступала в доме Вайнблатов. Это событие оставило хорошие воспоминания у не избалованных жителей Ельска.

Мария Ефимовна живет вдвоем с дочерью Бэллой. Девочку воспитывала одна. Очень скоро поняла, что она и ее муж – разные люди, и вернулась с Урала на родину. Бэлла хорошо училась, была душой школьной компании, но болезнь внесла коррективы в ее жизнь. Она несколько лет не ходила в школу, потом мама ежедневно возила ее на занятия в Мозырьский педагогический институт.

Бэлла по образованию филолог. Работала в той же школе, где директорствовала мама. И одно из самых ярких воспоминаний ее жизни: как после урока, где Бэлла рассказывала о женских характерах в романе Льва Толстого “Война и мир”, класс стоя аплодировал ей.

Евреи Ельска. 2006 г.

…Первым делом нас усадили за стол. Было много вкусной еды. В перерывах между беседами о журнале и чтением рассказов, я “налегал” на цимес. Не часто приходится кушать это еврейское блюдо из тушеной моркови. К тому же, я впервые отведал полесский вариант цимеса с мучными галушками.

Работники гомельского Хэсэда вскоре стали развозить посылки по домам тех, кто сам не в состоянии прийти за ними, и проводить анкетирование людей, нуждающихся в уходе на дому.

Давид Симанович читал стихи на еврейские темы и стихи, написанные на идише.

За столом сидели в основном люди солидного возраста. Самой почтенной – Татьяне Мееровне Пискуновой, исполнилось 94 года. Были представители разных профессий: медсестра, бухгалтер, но большинство – педагогов. Иногда казалось, что попал на педсовет.

Из застольных разговоров я узнал, что большинство из собравшихся женщин замужем за русскими или белорусами. Идиш многие не только не помнят, но и не знают даже десятка слов.

Всякий раз у меня вызывает удивление, когда люди, родившиеся в местечках еще до войны, говорят, что ничего не понимают на идише. Или они по-прежнему, как это было модно в пятидесятые годы, демонстрируют национальный нигилизм, или действительно советская власть так смогла выкорчевать неугодное ей, что и следа не оставалось.

Потом свои стихи на русском языке и на идише читала Бэлла.

Уже после застолья, когда работники гомельского Хэсэда решали вопросы со своими подопечными, мы с Марией Ефимовной остались вдвоем и разговорились. Она рассказывала о своей жизни.

– Родители назвали меня библейским именем Мирьям, а отца звали Хаим. Но жизнь поменяла наши имена.

Папа был сапожником. Мирный человек, с мягким характером, а воевать ему пришлось много. Призвали в Красную Армию в 39-м году, когда присоединяли Западную Белоруссию и Украину. Потом пошел на Великую Отечественную и погиб в 43-м году на Украине.

Мы вернулись в Ельск в 44-м, сразу, как освободили город. Мама, ее звали Риша, была портниха. Она ходила за четыре километра в деревню Богутичи и вручную шила кожухи. Представляете, что это за труд? Но нужны были деньги, чтобы восстанавливать дом.

Когда Мария Ефимовна рассказывала про маму, я почему-то вспомнил стихотворение Некрасова про русских женщин, которые могли коня на скаку остановить и в горящую избу войти. И Риша, и Мария Ефимовна по силе характера вряд ли уступили бы кому-то из этих женщин.

Дом Вайнблаты поставили хороший, просторный, светлый.

Риша была религиозной женщиной. Каждый год вместе с сестрой ездила молиться в местечко Овруч на могилу цадика.

– Мама была из хасидов? – спросил я.

– Нет, нет, – быстро ответила Мария Ефимовна. – Мы никакие не хасиды.

Наверное, слово “хасид” показалось ей ругательным.

– Но мама ездила на могилу цадика, – по инерции сказал я.

– Мы не хасиды, – снова ответила Мария Ефимовна. – Мы просто евреи. Мама соблюдала кошрут, ходила ин шул (синагога – идиш). – Время от времени Мария Ефимовна вставляла в разговор еврейские слова. – Мама была очень набожной женщиной, и Бог ей дал хорошую и добрую энергию.

Я улыбнулся, когда услышал в одном предложении слова про Бога и энергию. Но, наверное, это следы цивилизации.

– Если у кого-то болели зубы, – продолжала рассказ Мария Ефимовна, – к маме приходили и говорили: “Риша, помоги”. Она девять раз гладила руку человека своими руками и при этом считала на идише (она вообще чаще говорила на идише, а по-русски разговаривала очень смешно, неправильно произносила слова, неправильно ставила ударения). Мама считала медленно: “Эйн, цвей, дрей…”. После счета “девять” ее передергивало, как будто проходил разряд тока, она отходила в сторону, и человеку становилось легче.

– Она лечила заговорами? – спрашиваю я.

– Нет, нет, нет, – снова быстро отвечает Мария Ефимовна. – Она не знала никаких заговоров. У нее просто была добрая энергия. Она помогала всем, только внучке своей не смогла помочь.

По-видимому, слова “заговор” Мария Ефимовна боится. Это слово, по ее мнению, относится к колдунам, ведьмам, другим посланникам потусторонних сил, а ее мама Риша была добрая еврейская женщина.

– Сглаз у нас в Ельске снимал Миневич. Он знал всякие старинные заговоры. Если кого-то сглазили, вели к нему. Он шептал что-то на ухо и сглаз снимал. Я к нему Бэллу водила, – сказала Мария Ефимовна и тяжело вздохнула.

Бэлла, когда вышла замуж за еврея с Украины, тоже ездила в Овруч на могилу цадика. Вероятно, просила о здоровье. Не знаю, помогла ей эта поездка или нет, но в вере она не разочаровалась. Сейчас заочно учится в институте изучения иудаизма. Причем, насколько я понял, проникновение в религию, ощущение себя причастной к миру иудаизма приносит ей радость.

У Марии Ефимовны и Бэллы еврейский религиозный дом – единственный в Ельске. Это касается и кошерной пищи, и соблюдения субботы, и праздников.

– Раввин Урицкий обещал приехать к нам, прибить к дверям мезузу, но так пока и не приехал, – сказала Бэлла.

– Прибейте сами, – посоветовал кто-то.

– Нет, – уверенно сказала Бэлла. – Это может сделать только раввин.

Аркадий ШУЛЬМАН,
Ельск, 2006 г.

Местечки Гомельской области

Гомель • Брагин • Буда-Кошелево • Василевичи • Ветка • Городец • Давыдовка • Добруш • Дудичи • Ельск • Житковичи • Жлобин • Журавичи • Казимирово • Калинковичи • Ковчицы-2 • Комарин • Копаткевичи • Корма • Лельчицы • Ленин • Лоев • Люденевичи • Мозырь • Наровля • Носовичи • Озаричи • Паричи • Петриков • Печищи • Поболово • Речица • Рогачев • Свержень • Светлогорск • Скородное • Тереховка • Туров • Уваровичи • Хойники • Холмеч • Холодники • Чечерск • Щедрин •