ДОКУМЕНТЫ ЗАГОВОРИЛИ

В восьми километрах от Турова при слиянии двух рек – Припяти и Воронино, расположена деревня с самобытным названием Вересница, которое происходит от растения вереск. Прежде она относилась к Мозырскому уезду Минской губернии, а ныне – это Житковичский район Гомельской области.

До революции Вересница имела 102 двора, вокруг были дубовые рощи, леса, в которых преобладали березы и осины. Росло так много лозы, что леса становились темными и труднопроходимыми. Волки, медведи, рыси, лоси и лисицы, не говоря уже о более мелкой живности, чувствовали там себя вольготно. Многочисленные болота были покрыты «ситником» (осокой). Реки и озера изобиловали рыбой, и все это богатство принадлежало помещику Ковалевскому.

Весной, во время сильного паводка, вся округа покрывалась водой, и по самому высокому полю переправлялись на лодках. Другой напастью были проливные дожди во время жатвы – урожай сушили на скамейках. Изредка случались засухи, в урожайные годы запасы «строили» на будущее. Несмотря на это, хлеба вдоволь не ели. Одевались «своими руками», сеяли лен и коноплю – пока сошьют новое, старое порвалось. Так одно другое и не догоняло.

В Вереснице жило несколько еврейских семей: братьев Арона и Меира Чечиков, семья Лаховских, Гренадеров и портного Левина. Жена Лейбы Лаховского – Песя, была дочерью сестры Арона Чечика - Бейлы. Арон был человеком не высоким, плотного телосложения, с рыжей бородой. Чечики занимались рыбным промыслом. У Арона был большой погреб с ледником. Он ловил сам в Припяти, окрестных прудах и скупал рыбу у крестьян. Рыбу сушили, вялили и продавали. Работу свою любил и делал хорошо, заказчиков было много и семья жила в относительном достатке. Арону помогали брат Меир и сестра Бейла.

Основным потребителем рыбы являлось еврейское население, которое «шабес» не представляло без рыбных блюд. Лов был запрещен в субботу и еврейские праздники. Евреи не ели сомов, линей, угрей, которые не считаются кошерными. Сомов называли «болотной» рыбой, угри не имели плавников. Если они попадали в сети к евреям, то шли только на продажу или обмен.

Жена Арона – Добэ (Двора), урожденная Якиревич, вела хозяйство и была хранительницей домашнего очага. В семье росло восемь детей: Рохеле (1890 г.р.), Сроил (1892), Ошер (1900), Самуил (1906), Шлеймеле (1904), Бейле (1901), Рая (1908) и Дора (1910).

Первая мировая война превратила Полесье в театр военных действий между Германией и Россией. Но еще большая беда пришла в Туров в годы гражданской войны. Одна за другой последовали три волны погромов, страшный след от которых тянулся от местечка к местечку. Виновниками первой волны стали польские легионеры в августе 1919 г. – июле 1920 г., второй – Савинков и Булак-Балахович осенью 1920 г., а третьей – банды «самостийных» атаманов, которые терроризировали Туров на протяжении всего 1921 г. Евреи оказались наиболее доступной и беззащитной жертвой. Большевики имущую часть евреев считали эксплуататорами, поляки – «христопродавцами», крестьянские «батьки» – «жидокомиссарами», принесшими в деревню продразверстку, а белорусские националисты – противниками возрождения «незалежнай» Беларуси.

Погромы в глубинке Полесья поражали бессмысленной жесткостью и садизмом. В Букче, в десяти верстах от Турова, беременной женщине разрезали живот и достали ребенка. Убитых бросили в реку. В Озеранах Арону-Лейбе Лельчуку бандиты отрезали нос и пальцы, а потом зарубили. Вырванное из груди сердце сожгли порохом. Тела многих жертв были настолько обезображены, что родные не всегда могли их опознать. Были отмечены случаи обезглавливания тел.

Основной целью погромов оставались грабежи. Налетчики взрывали полы, разбирали печи – искали золото. А когда не находили, снимали с детей обувь, забирали подушки и одеяла, домашнюю утварь и нательное белье, уводили домашний скот. После того как из дома выносили весь скарб, хозяев истязали, чтобы узнать, где все же спрятано «добро». Родителей мучили на глазах у детей, женщин насиловали в присутствии мужей и отцов.

Беда не обошла стороной и семью Арона Чечика. Во время одного из налетов Ошер не успел убежать в лес, и был схвачен бандитами. Они пытали юношу до тех пор, пока не узнали, где припрятано семейное добро. Свидетелем истязаний случайно оказался Сроил, который спрятался на чердаке, но ничем не мог помочь брату. Когда балаховцы забрали все имущество Чечиков, они бросили окровавленное тело Ошера и довольные добычей удались. Сроил бросился к брату, который лежал без сознания. От побоев он так и не оправился.

Когда бандиты ушли и туровские евреи вернулись в местечко, они застали картину страшного разорения. То, что нельзя было унести, поломали и разбили, хорошо еще, что дома евреев не предали огню. Скорее всего, балаховцы не сделали это, опасаясь, что привлекут внимание соседнего пограничного гарнизона Красной Армии.

Чтобы поддержать погромленных в Туров из Мозыря привезли несколько десятков мужских и женских ботинок, фуфайки, блузки, детские кальсоны, пальто, юбки, брюки мужские, пиджак и жилет и немного хозяйственного мыла. Получить это добро можно было, написав заявление в отдел социального обеспечения Туровского исполкома. Желающих оказалось предостаточно – 403 человека. Речь шла только о евреях, так как никого другого погромщики не тронули. Если участь, что почти все просьбы были поданы главами семей, то за помощью обратилось почти все еврейское население местечка. К тому времени в Турове проживало 2207 евреев или 35,5% от общего населения местечка – 6217 человек.

Заявления были мотивированы, хотя и написаны очень лаконично по форме. Типичным выглядело письмо, Арона Чечика от 14 октября 1921 г.: «Прошу выдать мне из предметов одежды, поступивших из Мозыря для пострадавших от контрреволюции в виду того, что меня сильно ограбила банда балаховцев». Одни заявители просили немного продуктов, другие – одежды, а многие просто «выделить чего-нибудь».

Человеку давали какую-то одну вещь: или предмет одежды, или несколько килограммов муки, крупы или один фунт мыла. Однако далеко не все ходатайства были удовлетворены. Количество отказов поражает – 103 человек или 25,5%. Отказали и Арону Чечику, посчитав собственником и эксплуататором, наживавшимся на труде рыбаков, с которыми он вместе тянул сети и солил рыбу.

Среди получивших отказ были многодетные семьи: у Годы Пуховицкой, Мордуха Гренадера и его тезки Мордуха Кузнеца было по 4 ребенка, у Хаи Вайнер, Этты Храпунской, Баси Красильщик, Гилеля Пуховицкого – по 5, у Хаси Брегман, Арона Чарного, Ниселя Флейтмана, Фрейды Легчиной, Лейвика Райхмана – 6, у Беньямина Квечмана, Арона Нодельмана, Хаима Сошника – 7, у Арона Чечика – 8, а у Ицки Якиревича – 9 детей (!).

Можно только догадываться о действительных причинах отказа на слезные просьбы погромленных евреев Турова. Была ли это просто нехватка продуктов питания, одежды, обуви и других «носильных» (бывших в употреблении) вещей? Существовала ли установка выделить одних и унизить других? Противопоставить социальные низы – бывшим наиболее самостоятельным или удачливым землякам? Однако «имущими» они были в прошлом – погромщики уравняли всех. Можно ли измерить боль потерпевших, бессильную горечь от унижений и надругательств парой брюк или поношенных сапог, тремя фунтами мыла или детскими кальсонами? Все они пострадали в первую очередь, как евреи, а не «социально чуждый элемент». Так или иначе, но прежняя уверенность, что советской власти одинаково были дороги все жертвы антисемитских погромов, пропала.

Можно гадать, как дожили до наших дней эти красноречивые свидетельства переломной эпохи? Скорее всего, папка с заявлениями жертв погрома Булак-Балаховича в виде осьмушек бумаги, на которых неровным почерком были выведены несколько предложений кричащего содержания, просто затерялась в архиве. Когда через 70 лет ее обнаружили, документы «заговорили». Я закрываю глаза и вижу, как к Туровскому местечковому ревкому тянется череда евреев, которым сказали, что из уездного Мозыря прибыл груз гуманитарной помощи. И с каким разочарованием добрая четверть из них возвращалась восвояси.

Но надо было жить, приспосабливаться, преодолевать трудности.

Дети Арона и Добы Чечиков выросли. Рохеле в 18 лет уехала искать счастья в Америку, где встретила Рувима Кназика, и они поженились.

Сроил служил в армии. С началом Первой мировой войны он воевал в пехоте, попал в германский плен. В лагере на него обратили внимание, как на грамотного человека, понимавшего по-немецки, и назначили писарем. В 1918 г. Сроил вернулся к родителям в Туров, женился на Эстер Лившиц. Это был добрый и покладистый человек, с большим чувством юмора, он учил детей в хедере, заготавливал лес и продавал скипидар. Сроил и Эстер родили четверых детей и в 1935 г. переехали в Речицу.

Бейле вышла замуж за однофамильца Лейбла Чечика и уехала в Ленинград. В институт поступить не смогла, осталась самоучкой, но очень много читала. Бейле прекрасно знала еврейскую историю, соблюдала традицию, привила детям еврейское самосознание.

Самуил окончил Ленинградский технологический институт, женился на Любе Фридман из Мозыря. Всю жизнь проработал инженером, начальником цеха, был очень добрым и семейным человеком.

Рая накануне Великой Отечественной войны вышла замуж за Якова Лельчука, который не вернулся с фронта. После окончания войны она переехала в Гомель, где работала в торговле. В 1980 году уехала в США.

Дора все годы жила в Речице, работала бухгалтером, вышла замуж за своего двоюродного брата Михаила Чечика.

Шлеймеле оказался единственным, кто остался в Вереснице в доме Арона Чечика. Он помогал отцу после смерти в 1934 году своей матери Добы. Шлеймеле вместе с женой Хасей и двумя сыновьями с началом войны не успели (или не захотели) вовремя уйти из Турова. Все они погибли там от рук нацистов и их прислужников. Самого Арона долго прятала белорусская соседка, но осенью 1943 г. его тоже выследили и убили. Семья Лаховских полностью погибла в Турове. Осталась в живых только Злата Чечик (Файнберг), которая после войны жила в Курске и приехала в Израиль в 1990 году.

Как сложилась судьба семьи родного брата Арона – Меира Чечика? Помимо рыбного дела Меир держал большой сад и огород. Он женился на Груне, и они родили семеро детей: Раше, Шлойме, Мемке, Герш-Лейба, Голда, Исроэл и Мойше.

Раше, старшая дочь, умерла рано, её муж с двумя малолетними мальчиками уехал в Америку. Оттуда в голодные тридцатые годы они помогали родителям денежными переводами и посылками, что было большим подспорьем.

Шлойме жил в Турове, женился на Pox-Лее, и у них родились: Гриша, Абрам, Ошер, Борис, Миша, Стася и Сара. Война разбросала семью. Абрам и Ошер погибли, Борис после 1945 года обосновался в Харькове. Миша остался в эвакуации в Фергане, где работал ветеринарным врачом. Стася переехала к детям в Ташкент. Одна из её дочерей живет сейчас в Тель-Авиве. Гриша умер в конце 1980-х гг., Сара жила на Украине, а потом следы её затерялись.

Мемке вышла замуж за Шлейме-Хаима Айнбиндера и переехала в Житковичи и они родили 9 детей. Герш-Лейб после раздела Белоруссии по Рижскому мирному договору в 1921 г. остался Давид-Городке. У него было 5 детей, из которых две старшие дочери в 1937-1939 годах уехали в Палестину. Сам Герш-Лейб с женой и дочерьми Дорой, Зельдой и сыном Лёвой остались в оккупации и погибли.

Голда вышла замуж за еврея из Австрии – Келлера Беруша, который воевал на русском фронте и попал в плен. Беруш поменял фамилию на Гинзберг, жил в Житковичах. Они родили 4 сына. Миша и Казик погибли в годы Великой Отечественной войны, Нема умер в Иерусалиме, а Сема продолжает жить в Гомеле.

Исроел (1898-1944), жил с родителями Меиром и Груней в Вереснице. В 1922 г. он женился на Циле Чечик и они родили четверо детей: Стасю, Бориса, Абрама, и Володю. Абрам умер в эвакуации в 1944 году. Стася жила в Мозыре, а в 1990 г. приехала в Израиль. Борис служил в войсках МГБ, воевал с бандеровцами, потом в 1948 году его арестовали и отправили на 5 лет в лагерь в Дудинку (Заполярье). Годы заключения подорвали Бориса здоровье, и он умер. Владимир жил в Мозыре, после женитьбы уехал в Куйбышев (Самару), а потом эмигрировал в Израиль. Мойше женился на своей двоюродной сестре Доре Чечик, дочери Арона и больше о нем ничего не известно…

Сегодня в Вереснице евреев не осталось. Умерли старики белорусы, а новое поколение в лучшем случае способно указать на те дома в деревне, которые когда-то принадлежали евреям. Однако кому именно из бывших еврейских семей, Чечикам, Лаховским или Гренадерам, уже никому неизвестно…

Леонид СМИЛОВИЦКИЙ

Местечки Гомельской области

Гомель • Брагин • Буда-Кошелево • Василевичи • Ветка • Городец • Давыдовка • Добруш • Дудичи • Ельск • Житковичи • Жлобин • Журавичи • Казимирово • Калинковичи • Ковчицы-2 • Комарин • Копаткевичи • Корма • Лельчицы • Ленин • Лоев • Люденевичи • Мозырь • Наровля • Носовичи • Озаричи • Паричи • Петриков • Печищи • Поболово • Речица • Рогачев • Свержень • Светлогорск • Скородное • Тереховка • Туров • Уваровичи • Хойники • Холмеч • Холодники • Чечерск • Щедрин •