ЧЕРНЫЕ ДНИ ЛОГОЙСКА

Мацейва с еврейского кладбища
на памятном кургане.

Дорожка, ведущая к памятному кургану.

Место расстрела евреев Логойска в декабре 1941 года находится в 1,5 км на северо-запад от города в урочище Ивановщина справа от дороги Логойск-Гайна-Колачи. С обочины трассы к кургану ведет небольшая лестница и мощеная плиткой дорожка. На кургане расположены несколько памятников. Один, смотрящий на трассу, общий для всех уничтоженных в 1941-1944 гг. Чуть дальше стоит мацейва с надписью на иврите, по-видимому с еврейского кладбища: «Здесь похоронена женщина Фрума дочь р. Моше Фишеля, скончалась 5 сивана 1925». Почему этот камень находится на этом месте, выяснить не удалось. В нескольких метрах от камня находится могила уничтоженных евреев – плита в металлической ограде с надписью «Евреи мирные жители г.п. Логойск – жертвы фашизма 1941-1944, расстрелянные 30 августа 1941». Установлена она в 1960-х гг. Еще дальше, в десятке метров, находится могила местных жителей, семьи Ходасевичей, Праведников – спасавших евреев.

Виктор Антонович
Нестерович.

Рассказывает Нестерович Виктор Антонович, 1933 г.р., краевед, журналист.

Я сам родом из Березинского района, родился в деревне Клубча.

В 1939 году отца, лесного работника, перевели в деревню Жеремец. Там мы жили до войны.

…Второй год войны. Март месяц. Утром к нам постучался мальчик лет четырнадцати. Озябший. Он всю ночь просидел под мостом. У нас протекает речка. Этот мальчик убежал из Березино из-под расстрела. Там расстреляли около тысячи человек. Мать приютила его, дала поесть. Что интересно: он начал срывать какое-то немецкое распоряжение, которое висело на дверях дома. Мать испугалась и остановила его.

Мальчика накормили, обогрели и отправили с Богом. Хотя мы и жили на отшибе, но все равно страшно было.

В деревне, конечно, знали о расстреле. Наша деревня была в 15 километрах от места расстрела. А наша родня, бабушка и дедушка жили в Березино. Мы ходили туда. Очень жалели евреев. Мои старшие брат и две сестры учились с евреями до войны в Березино. Еще мой старший брат и после войны учился с евреями. Помню, его одноклассницу Финкельштейн. Она потом уехала в Израиль. Сейчас в Березино мало, очень мало евреев осталось.

Второй эпизод я знаю по рассказу знакомой Елизаветы Ярошевич (Альпериной). Она была с мамой при расстреле в Логойске. Как они уцелели?

Когда вели очередную партию евреев на расстрел в Логойске, один парикмахер взял с собой бритву. Полоснул по шее конвоира. Воспользовавшись моментом замешательства, 12 человек бежали. Все добрались до леса. Лесок был неподалеку. Спаслись. После войны Лиза жила в Логойске, работала со мной в редакции.

Сама Лиза в этой группе спасшихся не была. Как она спаслась, я не знаю. Она рассказывала о войне неохотно, с болью. Другой эпизод. Братья Леонид и Абрам Коссовские спаслись и ушли в партизаны. После войны они жили в Логойске. Стали видными людьми. Работали на ответственных постах. Их двоюродный брат Коссовский Яков Абрамович был главврачом нашей больницы. Потом двое из братьев уехали в США.

Я приехал в Логойск в 1948 году. Еще жили евреи здесь. Сейчас уже нет.

Возле памятника расстрелянным во время войны евреям, есть могила семьи Ходосевич, которых убили за то, что они спасали евреев. В семье было четверо детей. Татьяна Ходосевич – старшая дочка была в партизанах, кажется, она жива осталась. Младшей Валентине было года три. Ее убили вместе с родителями.

Семья Ходосевич спасала еврейских детей. Одна из спасателей – Тамара живет в Кобрине. Спасенная девочка живет в Риге. В музее есть уголок, посвященный этой истории.

Ольга Павловна Ерчаковская.

Рассказывает Ерчаковская Ольга Павловна, 1922 г. р.

Я родилась в поле. Мама ехала судиться в Минск. У нее первый муж умер, осталось две дочки, и надо было получить на них землю. Тогда земля – это жизнь была. А теперь на землю смотреть не хотят.

Маме тогда по дороге плохо стало. Она в лес зашла. Еще там женщина была. Там она меня и родила на подводе.

…Когда пришли немцы в Логойск, я была преданной комсомолкой. В парке у нас был палац (дворец). Когда немцы отступали, его взорвали. Там была такая красота! Там были все вместе и комсомол, и партия, и милиция. Я этот палац и сейчас вижу. И парк у нас был такой хороший.

Дом наш находился на улице Профинтерна, 2, теперь это улица имени Чкалова. В доме, что был на месте школы, напротив церкви, жили Буши, русские. Они, когда стала Советская власть, уехали в Америку. Таким людям тут уже места не было. Кругом нашего дома жили евреи. Рядом – евреи Пивники. Сына их, моего ровесника, звали Арка. Когда я училась в десятилетке, был парень, который мне симпатизировал. По-моему, Сеня его звали. Тогда мы были очень скромные, даже за ручку взявшись не ходили. Я, бывало, иду со школы, а он уже меня на крыльце ждет, чтобы до дома провести. Как он ухаживал!

Сначала была еврейская и две белорусские школы. Потом все (школы) объединили и стали учиться на русском, белорусском.

Остатки еврейского
кладбища Логойска
на выезде из города
по ул. Минской.

Кладбище еврейское было на повороте от Минска на Логойск.

Как сгоняли евреев, я видела. Они ж не думали, что их убьют! Шли, не знали и не думали. Одна соседка-еврейка сказала, перед тем, как их сгоняли на площади:

– Вот бы отдала я свою девочку вам, так у вас же свое горе.

У меня тогда старшая сестра умерла. Ей делали операцию на головном мозге.

Собирали евреев немцы и полицаи на Ганицкой улице. Там выкопали яму.

Во время войны все у нас сгорело. Дом сгорел.

Я помню еврейские похороны (до войны). Хоронили в такой деревянной вроде «кровати» с палками по углам, чтобы на плечах нести. В гробах не клали. Шли люди за этой «кроватью», плакали.

Памятник на месте захоронения
жителей Логойска,
уничтоженых фашистами.

Ой-ой-ой, как они Богу молились. Молились около речки часто. Были у них дома, где молились. Назывались синагоги. Их было две или три. Стояли рядом. Синагоги были деревянными. Сожгли их, когда немец отступал. Он тогда весь Логойск спалил. А люди все поубегали в лес. Тогда сеяли ячмень, пшеницу. Жить же надо было бы.

Евреев была где-то тысяча. Не могли разбежаться? Рядом же лес был. Можно же было разбежаться!

Недалеко от Логойска есть деревня Нивки. Там одна семья спряталась, и всю войну их знакомые сохраняли.

Коссовских тоже гнали на расстрел. Они спаслись как-то. Была Лиза Альперина. Тоже спаслась.

…Мало спаслось.

Памятник ставил Меер Магер, он до того в райисполкоме работал…

Наша поисково-исследовательская группа встретились и с Татьяна Петровна Ходосевич, жизнь которой непосредственно связана со спасением евреев во время Катастрофы.

Во время войны она жила в г. Логойске и была еще совсем ребенком, когда ее родители – Ходасевичи Петр и Янина и бабушка Антонина Ходосевич – скрывали у себя дома еврейскую семью. Татьяна Петровна рассказала нам, что накануне войны в 1941 г. в г. Логойск, что в 40 км от Минска, на летний период отдыха приехала еврейская семья: Канторович Ханна (Анна) с дочерью Тамарой и своими родителями Бенгис Абрамом и Ревеккой. На период проживания они сняли квартиру.

Война застала семью в Логойске. В конце июня 1941 фашисты заняли город, и на евреев тут же начались гонения. Родители Татьяны Петровны говорили об этом с возмущением. И когда однажды к ним пришла семья евреев с просьбой предоставить им место для жилья, поскольку старая хозяйка из-за боязни пострадать самой отказала евреям в квартире, родители Татьяны Петровны без колебаний решили помочь им. Это была семья Канторович, Бенгис (из четырех человек).

Могила семьи Ходасевич, спасавших евреев в годы войны.

Положение евреев в районе становилось все хуже: фашисты, как рабов, использовали их на тяжелых работах, грабили, а затем, целые семьи стали исчезать. В конце августа 1941 г. всех евреев Логойска погнали на окраину города копать ров. Они с наивностью полагали, что их используют для строительства оборонительных сооружений, но люди, близкие к полицаям, намекали, что скоро евреям наступит конец.

Родители Татьяны Петровны решили спрятать еврейскую девочку. Вот что по этому поводу говорит сама Тамара Канторович:

«28 августа евреям всех возрастов было приказано явиться на центральную площадь. Нас повели к подножию холма и приказали копать ров, а потом отпустили по домам. Мы были уверены, что рыли окопы. Утром 30 августа всем снова было велено собраться на площади. Янина Францевна, однако, уговорила маму не брать меня с собой, и она ушла с дедушкой и бабушкой.

Я видела маму тогда в последний раз. Никто из моих родных не вернулся. Их убили вместе с тысячами евреев, согнанных со всей округи. Потом очевидцы рассказывали, что когда ров засыпали землей, она еще долго шевелилась.

Я осталась в семье Ходосевичей. Янина Францевна укрыла меня за печью, забросав старой одеждой, и строго наказала своим детям — не проболтаться!

Уголок в Логойском краеведческом музее,
рассказывающий о праведниках
народов мира Ходасевичах.

От ужаса я потеряла дар речи и смогла заговорить только спустя неделю. Напуганная этим, Янина Францевна пыталась внушить мне надежду, что многие спаслись от расстрела. Прятали меня в разных местах — в хлеву, в сарае за дровами, в погребе. Однажды, находясь в сарае, я увидела через щель двух полицаев, сидевших на нашем крыльце, и решила, что они пришли за мной. После этого я опять онемела на несколько дней...

Три года (!) я провела под кровом моих спасителей. Точнее говоря, до 3 июля 1944 года, когда пришло долгожданное освобождение. День Победы я отмечала вместе с папой уже в Душанбе».

13 марта 1943 г. за связь с партизанами расстреляли родителей Татьяны Петровны и ее сестру — Валентину.

«Несмотря на постоянную опасность, в нашем доме ни разу не возникло желание выдать немцам еврейскую девочку. После освобождения у нас с Тамарой Зисерман (урожденной Канторович) установились теплые дружественные отношения. Она для нас как сестра», — говорит Татьяна Петровна.

Имена Антонины Ходосевич, Петра и Янины Ходосевич увековечены на «Стене Памяти» в «Аллее Праведников» в Яд Вашем в Иерусалиме 31 июля 1996 г. Специальная Комиссия Мемориального Института Катастрофы и Героизма Европейского Еврейства Яд Вашем наградила их медалью.

Сергей Николаевич
Кохан.

Рассказывает Кохан Сергей Николаевич, 1923 г.р. Дом ветеранов Логойского района.

Мне 92 года. До войны у нас в Гайне было 25 еврейских домов. А всех в Гайне 400 дворов. Это 10 километров от Логойска. Была у нас синагога, был резник, раввин. Были портные, сапожники. Праздники праздновали.

Я с евреями дружил до войны. А с ними дружить – это значит, вывезут из тяжелого положения. Разумные люди. Они меня ценили. Потом три брата Коссовских остались в Логойске. Они приблизительно мои ровесники и меня еще до войны знали. У нас школу строили.

Был портной Шлемка Дворкин, был кузнец Лейба. Держали три магазина – Шлемиха, Сендер и Залман. Гирша держал мельницу. После революции приезжал к нему уполномоченный и спрашивал: «Почему мельница не идзе?».

– Так ног няма!

Видит, что не так вопрос задал и опять спрашивает:

– Почему мельница не работает?

– Воды няма!

– А это в речке что?

– Это руки помыть и чай сварить.

Были музыканты. У портного был сын Хаим. Он играл на скрипке. Хорошо играл. А Хаим говорил, что это невеликая специальность. Надо, чтобы он инженером был.

Мирно жили. Свадьбы у евреев иначе выглядели. Там было 4 музыканта. Скрипач, 1904 г.р., Шарманд. Он со мной еще после войны играл. Такой хороший, спокойный старик, выезжал в эвакуацию. Танец у них был «дрейдл».

Евреи пекли мацу. Угощали мацой. Была большая деревянная синагога. Раввин был. Стояла посередине деревни. Потом синагогу разобрали и вывезли в соседнюю деревню Слобода под школу.

Кладбища не было. Евреев возили хоронить в Логойск.

До войны я окончил школу. Батька, одно время был председателем колхоза, сказал, чтобы я шел зарабатывать. У нас тогда гончарный цех открыли и там заработки были хорошие. Я пошел туда. Делали посуду из глины. Там один еврей был, кажется, Яша.

В школе со мной учился Залман Дворкин. В их семье было 7 детей, и Сталин давал им по 2 тысячи рублей в месяц помощи. Мать их благодарила Сталина. Отец Залмана Дворкина приехал из Борисова. Мы еще ходили «одобряли» его новый кирпичный дом, что он построил. А дом в Борисове у Залмана забрали. Он был купец. Соседи спрашивали:

– Правда, что у тебя, Залман, каменный дом был.

А он так спокойно отвечает:

– Не один камень был. Там было и дерево.

Тогда людей высылали и у них сады оставались. Залман закупал сады и продавал яблоки на вино.

У нас высылали тех, кто политикой занимался. От нас до Линии Сталина только 5 километров, а до границы с Польшей 20 километров было.

Когда война началась, я допризывник был. Разнес 36 повесток по хатам. Нас осталось 5 человек на призыв на осень. Я шофер был по специальности.

Немцы с малыми танками окружили Денисовскую дорогу. Самолеты летали. Некоторые ушли пешком из города в деревни. Думали, что город будут бомбить. Сказали, что машина-полуторка стоит с оружием. Председатель дал два коня, оседлал, заехал за мной и мы поехали. Приехали. В машине никого нет. Я напрямую соединил зажигание, привез эту машину. А председатель второго коня вел.

За ночь комсомольцы куда-то все дели. Куда – никто не знал.

Один из допризывников, что со мной остались, в волости писарем был, организовывал партизанский отряд. Нашелся предатель. Немцы подослали шпиона. Как будто бы он тоже местный и тоже приписник. Он узнал, где эти ребята находятся. Не дали им в лес убежать. Хотя даже бургомистр волости, офицер, знал, где они, но не выдал.

Моя соседка Павлина Гринькевич была за евреев замужем. Его забрали на фронт. У нее два сына были Миша и Вова. Никто не выдал. Они живы остались.

Старшина волости, уроженец нашей деревни, жил в Орше, член партии (но об этом никто не знал). Он забрал 5 оставшихся еврейских домов. Он заселял, кого хотел. В один – приписника поселил. Он знал, что это офицер, но не выдал.

Часто ночью появлялись партизаны. У нас было 5 полицейских. Они решили в Логойск перебраться. Сами перебрались, а семьи остались. Партизаны ночью побили семьи в хатах.

Могила уничтоженых в августе 1941 г. евреев Логойска.

Как евреев убивали? Это было в августе. Молотилку собрали, молотили пшеницу. Собрали подводы и сказали им ехать. Некоторые набрали одежду, кто что. Те, которые были пошустрее, молодые – убежали. С возов убегали, когда поняли, что неладное дело. Некоторые и мои друзья убежали.

Расстреляли евреев в карьере в полутора километрах от Логойска.

После войны вернулся Кузнецов Мотка. Он был майором, жил в Минске. Тот мужик, что жил в доме его батьки, отдал ему за сруб бычка.

Коссовский, после войны главврачом был в Логойске. У них один сын был. Жена русская из соседней деревни.

Я сам пчеловод. После войны один еврей, другой православный кочевали с пчелами и попросили поставить пчел у меня. Они предлагали 100 рублей за лето. А я посмотрел, что у одного машина, у другого машина и предложил, чтобы они привозили мне то, что надо будет купить, а я держал пчел бесплатно. Я музыкантом был. Свадьбы играл. У нас в семье было 5 музыкантов. Дядя – военный музыкант, дед играл на скрипке, брат на баяне.

Записал, фотографии
Александр Литин

Местечки Минской области

Минск • Березино • Бобр • Богушевичи • Борисов • Вилейка • Вишнево • Воложин • Городея • Городок • Греск • Грозово • Дзержинск • Долгиново • Дукора • Дулебы • Зембин • Ивенец • Илья • Клецк • Копыль • Красное • Кривичи • Крупки • Куренец • Ленино • Логойск • Лоша • Любань • Марьина Горка • Молодечно • Мядель • Налибоки • Нарочь • Несвиж • Новый Свержень • Обчуга • Плещеницы • Погост (Березинский р-н) • Погост (Солигорский р-н) • Птичь • Пуховичи • Раков • Рованичи • Рубежевичи • Руденск • Селиба • Свирь • Свислочь • Слуцк • Смиловичи • Смолевичи • Старобин • Старые Дороги • Столбцы • Талька • Тимковичи • Узда • Уречье • Ухвалы • Холопеничи • Червень • Черневка • Шацк •