Путешествуем с Аркадием Шульманом

ВСЛЕД ЗА УШЕДШИМ ВРЕМЕНЕМ

Солнечные дни начала мая. Днем жарко, хотя по ночам еще чувствуется весенний холодок. Дождей не было уже несколько дней. И от проезжающих машин на дороге клубится пыль. Неделю наш микроавтобус будет колесить по дорогам северо-запада Беларуси. Мы ездим по городам и местечкам, в которых когда-то преобладало еврейское население. Пытаемся догнать ушедшее время. Сделать это невозможно – что ушло, того больше нет.

Экспедиция организована Музеем истории польских евреев. Компания подобралась интересная и знающая. Профессор Люблинского университета, специалист по еврейской культуре Анджей Тшецинский, сотрудник музея Кшиштоф Белявский – он же курирует работу интернет-сайта «Виртуальный штетл», историк из Минска Аля Сидарович, польские кинодокументалисты, работники гродненских музеев, аспиранты, студенты Гродненского университета и я, примкнувший к ним журналист. Нас полтора еврея на десять человек. Я и половинка Кшиштофа. Наверное, раньше это многих бы удивило – еврейской историей и культурой занимаются не евреи. И должен сказать, успешно занимаются. А где прикажите взять в Польше или в Беларуси евреев, если почти все уехали. Впрочем, по мне не так уж важно кто занимается наукой, лишь бы результаты были объективные. И написал я про полтора еврея, не потому что вспомнил рассказ Исаака Бабеля про «полтора жида», или по какой-то другой более весомой причине, просто пару раз на эту тему в автобусе пошутили. Не зло, безо всяких предвзятостей, пошутили ради шутки.

К экспедиции я примкнул в Ракове, до меня они ездили по Гродненской области. Первый ночлег был в Ракове, а утром я – тут как тут. Добираться не сложно. До Минска меньше сорока километров по шоссе, идущему на Вильнюс.

Ждал на автобусной остановке, рядом с музеем-галереей братьев Янушкевичей.

Раков. Галерея Янушкевича.

Нас встречал Феликс Янушкевич – известный белорусский художник и реставратор. Я видел его работы в музеях, картинных галереях. В 80-е годы это были полотна, выполненные в духе социалистического реализма, с годами менялось его творчество.

Но кроме художественной жилки, в нем живет предпринимательская, которая в сочетании с творческой (вообще, может ли быть предпринимательство не творческим?) дала интересные результаты. В Ракова Янушкевич открыл музей-галерею. До войны на этом месте, в самом центре местечка, на улице Виленской, 1, стоял еврейский дом. В нем жил пекарь Ёсель Красносельский, семья которого погибла в Раковском гетто. До уничтожения гетто Красносельские сложили домашнее имущество в бочки и закопали. Думали вернуться домой, надеялись, что имущество пригодится. Ёсель и его семья погибли в гетто.

После войны во время строительства во дворе хозяйственных построек, закопанные бочки нашли. К имуществу погибшей семьи отнеслись бережно. Во всяком случае, ничего не выбросили.

Когда Феликс стал хозяином дома, он обложил его кирпичом, сделал интересный дизайн. Например, на бетонных вставках, адрес музея-галереи, написан латинскими буквами и на белорусском языке.

У Феликса на всех этажах и во дворе маленький музей. От Ёселя Красносельского остались книги на идише, в том числе Максим Горький, на еврейском языке

Много предметов быта – кухонная утварь, бутылочки, керосиновая лампа, аптекарские склянки, различные коробочки, комод – по-моему, они вне национальности.

Сохранились польские книги.

Страницы евейских книг.

Еврейские книги у Янушкевича.

В подвале лежат каски. В годы войны они были на головах немецких солдат.

На втором этаже мастерская Феликса – на стенах картины, на подрамнике – холст, тюбики с красками, мольберт, этюдник, кисти. Гостям галереи интересно посмотреть, как художник работает и при этом рассказывает о том, что он рисует. А после хорошего разговора речь может зайти и о покупке картины. Рассказчик Феликс хороший. Если надо, будет говорить на белорусском, польском, русском языках.

На третьем этаже, глядя в окно на улицу, Феликс рассказывал о прежних жителях Ракова и упомянул, что по соседству жила семья мамы Народного художника Беларуси Майя Данцига.

Слушаешь Феликса с удовольствием. Начинается и заканчивается экскурсия по галереи Янушкевича с первого этажа.

…Длинный стол, такие когда-то стояли в корчмах. Лавки, тоже, как из корчмы. Старая, но добротная мебель. Наша экспедиция здесь и ужинала, и завтракала. Еда простая, без премудростей, но вкусная. Феликс говорит, что готовит его жена. От заведения, как было принято в былые времена, на столе появляется штоф самогона. Красивая старинная бутылка, как говорится «для компании по самой малости». И я попробовал – сделан на совесть. К чаю – варенье, пироги. Дети Феликса здесь же музицируют. Играют на пианино и кларнете. Конечно, пока не Ван Клиберн, но у них еще все впереди. Умные разговоры с приятным собеседником, хорошо проведенное время. Замечательное сочетание традиционной еврейской корчмы и шляхетского дома.

Естественно, все это стоит денег. Но где же без них или кто сказал, что за удовольствие не надо платить. Поверьте, эти абзацы, не рекламная вставка, оплаченная музеем-галереей Янушкевича.

Раков. Улица синагог и иешивы.

Потом начинается небольшая экскурсия по городу. Наша тема определена, и мы едем с Феликсом на еврейское кладбище. Там, где на камнях выбита еврейская история Ракова. Здесь похоронены знатоки Торы и простолюдины, водовозы и балагулы, праведники и хитрецы, местечковые философы и те, кого считали в местечке ненормальными (часто это сочеталось в одном лице).

Каменная лестница ведет к воротам на кладбище, а за ними поросший соснами холм. Еврейские кладбище обычно находятся на возвышенных местах. Причем на самой высокой точке, как правило, самые старые захоронения.

Раков. Ворота еврейского кладбища.

Ворота на кладбище закрыты на навесные замки. «Кому сюда ходить? – говорит Феликс. – Евреев в Ракове не осталось, а те, кто приезжают навестить могилы родных и близких, идут за ключом. Он хранится у надежных людей».

А что делать, если в былые годы, памятники отсюда забирали для фундаментов домов, строительства дорог. Люди оправдывались тем, что к этим могилам уже никто и никогда не придет. Да и кому приходить, если почти все еврейское население Ракова расстреляно фашистами в годы войны. А те, кто чудом уцелели, уехали в другие города, а чаще – в другие страны.

Лет двадцать назад я встречался с одним стариком, до войны жившим в Ракове. Он приезжал из Израиля, куда в начале девяностых уехал с детьми и внуками. Старик плакал, рассказывая о родном местечке. Он говорил, что часто видит его во сне, а красивее места не встречал за всю свою жизнь. В годы войны он был в партизанах, а после освобождения вернулся в родное местечко.

«Чего же вы уехали оттуда?» – спросил я.

«Нельзя всю жизнь прожить одними воспоминания, – с дрожью в голосе ответил он. – Каждый день я приходил на место, где расстреляли мою семью, и плакал. Еще немножко я бы сошел с ума».

Не знаю, жив ли сейчас тот старик, но я вспомнил разговор с ним, когда мы подошли к воротам еврейского кладбища.

Феликс рассказывал, как в 80-е годы, когда забора здесь еще не было, через кладбище по могилам ходили на рынок и обратно, чтобы сократить расстояние. А там, где сейчас на кладбище стоит памятник евреям Ракова, расстрелянным в годы войны, дети играли в футбол.

«Я говорил детям: “Не играйте в футбол, здесь лежат покойники”. А они мне в ответ: “Они будут нашими болельщиками”».

Грустный, черный юмор. Забор вокруг кладбища построили в начале 90- годов, когда поднялся «железный занавес», опущенный страной Советов, и в Раков стали приезжать земляки, живущие в Израиле, США, других странах.

На табличках, у ворот написано, что кладбище приведено в порядок силами потомков семей Барни и Леи Гурвиц, живущих в Южно-Африканской Республике и Аарона Грингольца из Израиля.

На одной из кладбищенских мацейв мы прочитали, что «Здесь покоится наша дорогая мама, которая скоропостижно ушла от нас. Шошана-Элка Грингольц, дочь Авраама. Скончалась 16-го швата …», к сожалению, год, когда она покинула этот мир, мы прочитать не смогли. В местечках однофамильцы чаще всего были родственниками. Думаю, что Аарон Грингольц, принявший участие в восстановлении кладбища, из семьи Шошана-Элка.

На еврейском кладбище.

На одном из старых камней, из которых и сложен кладбищенский забор, мы увидели надпись: год 1921, записанный согласно еврейскому летоисчислению (буквами), как 5681.

Скорее всего, это камень из довоенного кладбищенского забора. Большую часть из них растащили, а этот остался и напоминает, что в 1921 году, военном и неспокойном, силами еврейской общины Ракова был построен забор вокруг кладбища.

Нам говорили, что где-то в заборе оставлен проход, но после пяти минут поисков решили перелезть через забор, благо в экспедиции все были довольно спортивного вида люди.

Мацейвы на раковском кладбище расположены двумя большими группами. А между ними сосны и трава. Возможно, так производились захоронения, но более вероятно, что мацейвы отсюда растащили. А деревья остались молчаливыми и, наверное, единственными свидетелями того времени, когда раковское кладбище еще было действующим, а старые евреи, приходившие сюда, приглядывали место, где будут погребены они сами.

На участке между группами мацейв установлен памятник 112 евреям, убитым нацистами и их пособниками.

Уже после возвращения из экспедиции я прочитал в интернете, что еврейское кладбище в местечке Раков – одно из старейших в Беларуси. Основано в 1664 году.

До нашего времени сохранилось около 700 надгробий. Самое старое сохранившееся захоронение – 1767 года. Недавние – 60-х годов XX века.

Самую старую мацейву мы не нашли, а вот конца XVIII века видели, и профессор Анджей Тшецинский читал надписи на них.

В 60-х годов здесь хоронили евреев, доживавших свой век в Ракове и тех, кого привозили из Минска, чьи родители были погребены здесь и они завещали, чтобы их похоронили рядом.

Раков – старинное поселение, еще в 1579 году ему дан статус местечка. В 1686 году в Ракове появился доминиканский католический монастырь, в 1702 году – униатский базилианский.

В Ракове евреи компактно поселились скорее всего в эпоху Речи Посполитой в первой четверти ХVII в. Они были откупщиками таможен, питейного, соляного и других сборов, арендаторами различных угодий, ремесленниками. Гончарные изделия и изразцы из Ракова были известны далеко за пределами местечка.

В 1897 г. здесь проживало 2.168 евреев или 59,5% от общего количества населения города.

Местечко было широко известно по двум знаменитым конским ярмаркам. Большой базар проводился по понедельникам. «Привилеи» на ярмарки и торговлю выдал еще король Август III (это середина XVIII века) – по этим «патентам» работали до самой войны.

«В местечке Раков издавна получило развитие производство веялок, деревянных молотилок и соломорезок, сбываемых в губерниях Северо-Западного края, а также в Курляндии и Эстляндии. Гончарно-изразцовое производство было распространено в местечках Зембин, Ивенец, Раков, сбывающих глиняную посуду и зеленые изразцы в своем районе»¹.

В межвоенное время Раков принадлежал Польше. Это было время своеобразного расцвета городка. Новая жизнь у Ракова началась по Рижскому мирному договору 1921 года, когда он стал приграничным польским местечком и «столицей» контрабандистов.

В Ракове жила пани Федоровичева. К ней обращались «ясновельможная пани». Такого почтения она удостоилась за свою коптильню. Своими колбасами и копченостями она снабжала Берлин, Дрезден, Варшаву. До 1939 года знаменитая краковская колбаса была из Ракова!

В 20-30-х годах минувшего столетия Раков гремел фокстротами. Оркестры играли едва ли не в каждом ресторанчике. А таких здесь была почти сотня. Клиентов всегда хватало. Как и покупателей у 134 магазинов. Даже публичные дома были в Ракове. Золото через границу ходило в ту пору в больших количествах. И часть его оседала в городке. Говорят, даже после войны, здесь находили клады.

Здешние ремесленники производили известную по всей округе керамику.

На старых фотографиях на месте нынешнего сельсовета – двухэтажный торговый дом, из красного кирпича. Старики вспоминают, какого труда стоило на послевоенных субботниках его разобрать. Удивляешься, глядя на эти снимки, как будто тебя знакомят с картинками из другого мира – большие дома, красивые балконы. На центральной улице: магазины, лавчонки, рестораны. Что-то разрушило время, к чему приложили руки строители новой жизни. Но основные потери архитектура Ракова понесла в годы войны. Он был почти полностью сожжен. Об этом писал Илья Эренбург, который побывал здесь в первые дни после освобождения местечка.

После сентября 1939 года Раков в составе Советской Белоруссии. За год до этого в 1938 году Президиум Верховного Совета БССР упразднил название «местечко», и населенные пункты стали называться как-то буднично – поселки городского типа. В местечко «местечко» была заложена любовь к этому месту, а в словах «поселок городского типа» слышно только безразличие. А Раков и вовсе «понизили» до деревни. Правда, потом он тоже стал поселком городского типа.

До 1941 г. в Ракове были четыре синагоги. Сегодня не осталось ни одной. Вернее, одно здание по улице Пионерская, 32 все же сохранилось. Здесь была когда-то иешива и синагога. После войны в здании работал промкомбинат, а сейчас находится фирма, в которой делают окна и двери. Дом перестроен, всюду сайдинг, пластиковые окна. Когда мы подъехали к этому зданию, вышли соседи и стали расспрашивать: «Чего мы сюда пожаловали?». Мы ответили, что хотим сфотографировать здание старой синагоги. Они удивлялись, переглядывались между собой, и в полном недоумении спрашивали: «Разве здесь была синагога?». И только кто-то из более пожилых, но послевоенных людей сказал: «Да, вроде, была».

Исчезли не только синагоги, но и другие, как их называли «культовые сооружения». В 50-60-е гг. в Раковском приходе уничтожили шесть церквей. Тогда же исчезла чудотворная икона Пресвятой Богородицы. Местные вандалы уже в конце 80-х сожгли деревянную часовню. Сегодня прихожане на святой кринице построили новую, каменную часовню. Восстанавливаются или строятся церкви, костелы. О синагогах речи не идет – не для кого их восстанавливать или строить.

Пожилые люди, детство которых прошло в довоенное время, понимают идиш, хотя, конечно, за столько лет забылся язык, знают еврейские песни. Руфина Болотник (Русецкая-Мацкевич) даже пыталась нам что-то спеть на идиш. Прошло больше семидесяти лет. Многое стерлось из памяти.

Перед войной в Ракове жили 928 евреев.

Самые страшные времена наступили летом 1941 года, когда Раков захватили немецко-фашистские войска.

В первый же день оккупации Ракова частями вермахта была организована полиция. Начались грабежи еврейского имущества. В грабежах евреев особо отличились полицаи Антон Шидловский, Ян Цыбульский, Владислав Курьян, Ян Лукашеквич, Ян Алешко, Василий Яцкевич ².

О первых расстрелах евреев Ракова сообщают сводки начальника полиции безопасности и СД, отправленные в Германию из СССР. Сводка №36 от 28 июля 1941 года сообщает:

«…были проведены акции в Ракове, примерно 40 километров от Минска, и в лесных массивах севернее линии Минск – Борисов – Крупки. Во время этой акции было ликвидировано 58 евреев, коммунистов-функционеров, агентов, уголовников, а также солдат в гражданской одежде, подозреваемых в связях с партизанскими группами. Кроме того, расстреляно 12 евреек, которые еще во время войны с Польшей являлись коммунистическими агитаторами»³.

В августе 1941 года немцы согнали евреев Ракова в гетто. В книге Марата Ботвинника «Памятники геноцида евреев Беларуси», со ссылкой на архивные документы, приведены страшные факты.

«Кровавые расправы над евреями местечка Раков, которые испокон века жили в этом уютном, тихом городке проводили с августа 1941 года до февраля 1942 года. В это время гитлеровцы и полицаи сгоняли всех евреев в концентрационный лагерь гетто, который усиленно охранялся местными полицаями и жандармами.

14 августа 1941 года гитлеровцы провели первую акцию по уничтожению евреев. Они отобрали 45 человек, как будто для работы, дали им лопаты, отвезли за 2 километра от местечка в лес, где приказали рыть ямы, в которые затем заставили свои жертвы лечь лицом вниз и всех расстреляли из пулеметов»⁴.

Во многих гетто все происходило по одному и тому же сценарию, написанному в Берлине. Сначала собирали крепких мужчин, к мнению которых прислушивались люди. Они могли поднять людей на сопротивление, увести их в лес. С ними расправились первыми. Под разными предлогами уводили из местечка, в основном говорили, что на строительные или дорожные работы, и обратно уже никто не возвращался.

«Через неделю, 21 августа 1941 года, гитлеровцы на дороге Минск-Раков задержали евреев, шедших в местечко. 14 человек сразу расстреляли, остальных погнали в Раковское гетто»⁵.

В первые месяцы оккупации некоторые евреи еще надеялись, что в местечках, в сельской местности, можно будет переждать войну, там не будут трогать мирных граждан. И те, у кого родственники жили в деревнях и местечках, подались к ним. Попадали они из ада в ад.

В сентябре 1941 года комендантом полиции Ракова назначили Ясинского, уроженца хутора у станции Алехновичи, а его помощником – Сурвилло. Они постоянно требовали от евреев одежду и обувь для своих любовниц. После освобождения в сарае Рословской, сожительницы заместителя гебитскомиссара Вилейки Генделя, обнаружили много мебели, посуды и личных вещей, награбленных у раковских евреев.

26 сентября 1941 года тот же Гендель заставил принести из синагоги на городскую площадь свитки Торы и сжечь их, а еврейских девушек заставили при этом танцевать и петь «hа-Тикву»

«29 сентября 1941 года (на еврейский Новый год) гитлеровцы собрали в гетто большое количество евреев (мужчины от 16 до 50 лет), посадили их на автомашины и отвезли за 2 километра от Ракова. Здесь принудили копать ямы. Когда работа была выполнена, жандармы отсчитали 105 (112) человек, заставили их лечь лицом на дно ямы и по приказу жандарма П. Добеля всех расстреляли. После этого пьяным карателям захотелось развлечься. Оставшихся в живых евреев снова привезли в Раковское гетто, где их заставили петь и танцевать. После “концерта” всем евреям приказали лечь лицом вниз, и каратели начали расстреливать людей по выбору. Парикмахеру, который, по мнению гитлеровских головорезов, плохо пел, отрубили топором голову»⁶.

К месту расстрела 105 (112) евреев, мы поехали на автобусе, совершив тот же путь, который более 70 лет назад проделали люди, обреченные на смерть.

Ехали по дороге на Радашковичи к деревне Бузуны. Нас ждал Станислав Романович Супранович. В 1941 году ему было 10 лет.

Раков. Очевидец расстрела евреев
Станислав Романович Супранович.

Вместе с ним пошли в лес, к старому дубу.

– Здесь расстреляли евреев, – сказал Станислав Романович.

Рядом нет ни памятника, ни даже камня с надписью. Само дерево, как страшный памятник. Как будто природа решила отметить это место. Нижние ветки переплелись и прогнулись почти до земли. В стволе дерева большое дупло, поросшее мхом. Кора с наростами почернела то ли от времени, то ли по каким-то другим причинам.

– Три мальчишки пасли коров и видели, как евреев гнали на расстрел, – после долгой паузы продолжил Станислав Романович. – Испугались, когда услышали выстрелы, убежали. А через пару часов вернулись на это место и увидели песок… Закопали уже…

Рядом с дубом выкопаны свежие ямы, сделаны шурфы. «Черные» копатели искали «еврейское золото». Не боятся ни Бога, ни людей…

– Из-под расстрела сбежали два человека, – вспоминает Станислав Романович Супранович. – Жили у нас на хуторе, потом прятались в балке. Старик и женщина… Ушли месяца через два. Как их имена? Разве я помню. С тех пор их никто и не видел. Не знаю, пережили они войну или нет. В Ракове уцелел во время расстрелов Хаим. Его я знал. После войны он жил в местечке.

Раков. Памятник погибшим на еврейском кладбище.

Останки погибших позднее были перенесены на еврейское кладбище. В июле 2005 года этом на месте был открыт памятник, поставленный на средства Фонда Лазаруса. На гранитной плите на белорусском, иврите и английском языках выбит текст: «Жертвам нацизма. Здесь осенью 1941 зверски замучены 112 евреев деревни Раков».

Жуткая трагедия разыгралась 4 февраля 1942 года.

«Комендант полиции Николай Зенкевич приказал всем оставшимся евреям Раковского гетто приготовиться к отправке в Минск. Когда люди собрались возле Холодной синагоги, последовала команда все ценные вещи положить в сторону, а самим войти в синагогу. Из синагоги никого не выпускали, а тех, кто хотел спастись бегством, убивали прикладами. Окна и двери закрыли наглухо, стены облили бензином и подожгли. Детей, которые кричали и пытались спастись, брали на штыки и бросали на головы людей. В этом неописуемом зверстве самое активное участие приняли местные полицаи. В криках и стонах о помощи сгорело еврейское население Раковского гетто в количестве 920 (950) человек, большинство женщин детей и стариков»⁷.

И сегодня пожилые жители Ракова, пересказывая воспоминания своих родителей, говорят, что в воздухе и спустя месяц пахло паленым человеческим мясом.

Семья Романовских жила недалеко от синагоги, в которой сожгли евреев. Ядвига Романовская помнит тот страшный день.

– Мой отец и я видели это. Когда евреев заперли в горящей синагоге, отец увидел раввина. Он шел к синагоге. Отец говорит ему: «Куда идешь? Ваших убивают». А он в ответ: «Где овечки, там и пастырь», и пошел в огонь. Литовская полиция зверствовала здесь сильно…

Ядвига не стала рассказывать дальше, она заплакала и ушла в дом.

В Национальном архиве Республики Беларусь хранится документ, свидетельствующий об этой трагедии.

«4.2.1942 года в Ракове ликвидировано гетто со 100 узниками. Евреи из гетто начали заниматься подстрекательством среди населения…»⁸.

Почему указано 100 расстрелянных узников гетто? Как подстрекали население евреи? Не пели дифирамбы оккупационной власти, уничтожавшей их? Или говорили, что фашистам все равно придет конец, и они ответят за те страдания, что причинили людям?

Документ, хранящийся в Федеральном архиве Кобленца (Германия), тоже свидетельствует о расстреле 4 февраля 1942 года.

«4 февраля небольшая команда полиции безопасности и СД, подчиненная полиции безопасности и СД, была направлена в местечко Раков… Она получила задание расстрелять находившихся там русских евреев. Евреи – мужчины, женщины и дети – содержались под стражей в одном доме. Оттуда они были направлены в расположенную под местечком лощину. Здесь они были разделены на небольшие группа и убиты выстрелами в затылок. Всего было убито 100 человек. О расстреле сообщено в сообщении № 168 от 13 февраля 1942 г.»⁹

Раков. Дорога к месту сожжения евреев.

В один и тот же день фашисты и их пособники из местных полицаев расстреляли евреев в лощине недалеко от местечка и сожгли в синагоге? Или часть людей вырвалась из горевшей синагоги и их расстреляли в окрестностях Ракова?

Илья Эренбург побывал в Ракове на следующий день после освобождения, 4 июля 1944 года.

«В Ракове, – писал он в книге "Люди, годы, жизнь", – я пошел к настоятелю собора ксендзу Ганусевичу. Он сидел, старый, тихий, среди молитвенников и выцветших фотографий. Он видел, как гитлеровцы подожгли дом. В отчаянии женщина выбросила из окна младенца; подбежал “факельщик”, деловито, как головешку, подобрал ребенка и кинул в огонь. Священник качал головой: “Я не мог себе представить, что на земле существуют столь бессердечные люди… Из Клебани увезли старого ксендза, он болел, не мог ходить, они его замучили… В Лорах собрали всех в православную церковь и сожгли… В Першай убили двух ксендзов. В Писании сказано: “Он открывает глубокое из среды тьмы и выводит на свет тень смертную, умножает народы и истребляет их, рассеивает народы и собирает их, отнимает ум у глав народа и оставляет их блуждать в пустыне, где нет пути”. Я старый человек, но как будут жить после этого молодые?..»

«Настоятель католического собора ксендз Ганусевич, с которым я долго беседовал, рассказал об убийстве евреев. Рассказал в деталях. У него болел зуб и он сидел у еврея-дантиста, когда велись переговоры. Дантист думал, что его будут убивать. Немцы торговались, чтобы его высылку задержали до тех пор, пока он не запломбирует зуб. Немцы, которые кокетничали с населением, спрашивали, сколько времени для этого потребуется. Если полчаса, то можно, а если два часа, то нельзя – они торопятся».

Ксендз Ганусевич, не смотря на преклонный возраст, помогал обреченным людям, спасал еврейских детей.

«В Ракове еврейских детей вместе с польскими и белорусскими собирала монахиня Екатерина, которую звали сестра Катаржина. В детском доме продуктов не хватало, Катаржина была в дружбе с ксендзом Ганусевичем, который разъезжал по деревням и уговаривал хозяев брать детей-сирот. Таких обращали в католическую веру, и это давало шанс на спасение»¹⁰.

Не одной ли из таких спасенных детей была Дора Шейвехман? Илья Эренбург в первые же дни после освобождения Ракова вместе с майором Советской Армии, беседовал с ней. Девочка не решалась сама назвать им свое настоящее имя, фамилию и национальность. Она настаивала на том, что она Даша Нестеренко, белоруска.

Я встречался с людьми, которые страх, испытанный ими в детстве, ощущали всю жизнь. Правда, надо сказать, что Советская власть регулярно напоминала им про этот страх – «делом врачей», «беспачпортных бродяг», антисемитскими статьями в газетах, сложностью с трудоустройством и т.д. Эти люди не хотели вспоминать фамилию своих родителей, их национальность. И порой такая память давили больше, чем страх.

Конечно же, евреи предпринимали попытки спастись. Мы знаем о некоторых из них. Геню Мильштейн после расправы в Ракове нашли в поле, привезли в гетто и бросили в горящий дом¹¹.

Один из эпизодов приводит Леонид Смиловицкий в книге «Катастрофа евреев Беларуси. 1941 – 1944» (Тель-Авив, 2000)

В феврале 1942 г. Абрам Мазелев и Айзик Каган работали в лесу, когда узнали о погроме в Ракове. Они бежали в Кучкуны, где наши помощь у лесника Константина Романюка, который накормил, обогрел, но оставить у себя не решился. Абрам и Айзик направились в Городок, а затем в Радошковичи, где в этот момент каратели производили акцию. Мазелев забрался на чердак, а Кагана схватили и пообещали оставить в живых, если он отдаст свои сбережения. Забрав все ценное, Кагана расстреляли. Мазелев, когда за ним взбирались на чердак, спрыгнул вниз, был легко ранен и притворился мертвым. С наступлением темноты он бежал в лес, где скитался в поисках партизан до весны 1942 года. В лесу Мазелев встретил Абрама Мильштейна из Ракова и Хаима Перского из Воложина. Голодные, они пришли в д. Старый Раков и просили их накормить. Сын крестьянина Головешко, к которому они постучались, убил Мазелева, а Мильштейну и Перскому удалось бежать. Перского согласился прятать крестьянин Миляшкевич из деревни Гиревичи, устроив укрытие под печью в своем доме. Но Перский уже не мог вынести все пережитое, “впал в меланхолию” и умер в убежище. Из троих уцелел один Мильштейн, который нашел партизан, добился принятия в отряд, где воевал до освобождения республики в июле 1944 г.»¹²

Мильштейн Абрам Давидович, 1908 года рождения, воевал в партизанской бригаде им. Сталина, отряде имени Суворова, который действовал на территории Барановичской области¹³.

Братья Даниэль и Вульф Капланы в феврале 1942 г. в Ракове прятались у знакомого крестьянина, но по доносу были арестованы. Бежав накануне расстрела в м. Городок, они отморозили ноги, но их там не приняли. Капланы спрятались в концлагере м. Красное, откуда потом ушли к партизанам. Они воевали в отряде им. Сталина и отличались бесстрашием. Их земляк Грингольц Наум Моисеевич после погрома в Ракове проделал путь Городок – Вилейка – Любань, встретил партизан и сражался в бригаде им. Доватора отряде им. Свердлова, а Тевель Горбуз – в бригаде им. Чкалова, в этой же бригаде в отряде №4 «За Советскую Беларусь» воевал Давид Каплан.

В партизанском отряде бригады им. Чапаева сражался и погиб в бою с фашистами в 1943 году Гурвич Александр Семенович. Ему было 46 лет.

Софье Жилинской было только 20 лет. Она воевала в партизанской бригаде «Штурмовая». 20 лет было и Михаилу Шниту, воевал в бригаде «За Советскую Беларусь». В 106 партизанском отряде воевали и погибли Маша Исааковна Гурвич, 1903 г.р. и Нехама Александровна Гурвич.

Всего в Ракове погибло 179 семей местечковых евреев.¹⁴

Из них 13 семей носили фамилию Ботвинник¹⁵.

В Ракове погибло в годы Холокоста 1050 евреев¹⁶.

Раков. Памятник на месте синагоги, в которой сожгли евреев.

В 1965 году на месте здания Раковской синагоги установлен памятник, на котором на русском и еврейском языках написано о том страшном дне и безвинных жертвах. Памятник выполнен в традиции еврейских надгробий. Дерево, у которого все ветки обрублены. Такие памятники ставили на кладбищах, на могилах последнего представителя семьи – после его смерти закончился род.

Профессор Анджей Тшецинский сказал, что похожие памятники он встречал и на католических кладбищах…

Ури Финкель.

Гирш Финкель. 1870 г.

В Ракове родился и жил и до войны, и после ее окончания еврейский писатель, литературовед, публицист Ури Финкель (1896, местечко Раков, Минская губерния, – 1957, Минск). Писал на идише, на языке своих родителей, языке детства и молодости. Родился Ури в религиозной многодетной семье, получил традиционное воспитание. Отец Финкеля, резник Гирш-Шломо, надеялся, что его первенец станет раввином, да и сам Ури в детстве мечтал об этом.

Жизнь распорядилась по-другому. С 1921 Ури Финкель работал в издательском отделе Наркомпросвещения БССР. Редактировал первую еврейскую красноармейскую газету «Руста», газету «Ди комуне». Работал в Еврейском секторе АН БССР, затем в белорусских еврейских газетах «Векер», «Октябер». Широкую известность принесли ему книги о классиках еврейской литературы Менделе Мохер Сфориме и Шалом Алейхеме. В 1930-1938 годах – преподавал в Минском педагогическом институте.

Его родители продолжали жить в Ракове, на территории «буржуазной» Польши и он на много лет лишился возможности даже переписываться с ними. Лишь после сентября 1939 г., после присоединения Западной областей к Белоруссии Ури Финкель, в ту пору уже отец пятерых детей и известный литератор, смог навестить своих родителей, братьев и сестер.

Лиза Финкель.

Элла Финкель.

В годы Великой Отечественной войны Ури Финкель с женой, сыном и младшей дочерью успел эвакуироваться из Минска, а две его старшие дочери Циля и Гила, незадолго до немецкого нападения поехавшие навестить деда, были сожжены вместе с дедушкой – последним раввином Ракова (после того, как в Ракове скончался раввин, его обязанности стал исполнять шойхет Гирш-Шломо Финкель). В тот же день 4 февраля 1942 г были заживо сожжены в синагоге Ракова жена Гирш-Шломы Авигаль, дочери: Элка (1906 г.р.), Лифча (1910 г.р.), Элла (1910 г.р.) и Лиза (1912 г.р.). Они работали в Ракове в аптеке, сыновья: Ицхак (1908 г.р.), работал учителем и Исаак (1907 г.р.) – тоже, как и сестры был провизором. Гирш-Шломе Финкелю было 72 года.

По спискам Яд-Вашема в числе погибших евреев Ракова – 69 человек по фамилии Финкель (Пинкель).

У Гирш-Шломы Финкеля, хранился важный исторический документ – пинкас раковской еврейской общины, который велся с 1810 по 1913 гг. Писался он на иврите, и сообщал обо всех важнейших событиях в жизни общины, и каждой еврейкой семьи. Гирш-Шломо незадолго до начала войны передал пинкас на хранение сыну. Предчувствовал что-то, или просто считал, что важнейший документ должен храниться не у старика, а в более надежном месте. Как самое дорогое, Ури забрал с собой пинкас, когда вынужден был в начале войны покинуть Минск.

После войны Ури Финкель, большую часть времени живший в Ракове, добавил к пинкасу заключительную главу на идиш о событиях последних десятилетий и долгие годы хранил в тайнике этот уникальный исторический документ. После смерти Ури Финкеля пинкас Ракова был переправлен в Израиль и передан в архив.

Хотелось бы опубликовать и прочитать этот документ. Возможно ли это?

Памятник Иде Розенталь хотят установить в Ракове

Ида Розенталь

Еще одно еврейское имя возвращается в Беларусь – на сей раз, оно принадлежит женщине, которая занималась нижним бельем. Это Ида Розенталь. В Ракове вскоре может появиться новое место, привлекательное для туристов и отдыха горожан. Переулок Северный украсит скульптурная композиция, посвященная изобретательнице бюстгальтера Иде Розенталь. Инициатива принадлежит творческой мастерской «Ислочь». Художники готовы взяться за работу, как только появятся необходимые средства.

«Имя Иды Розенталь в определенных кругах известно во всем мире, поэтому в Беларуси, откуда она родом, о ней не стоит забывать», – считает Алесь Белый. Ида Каганович родилась 9 января 1886 года в Ракове, в еврейской семье. Среди семи детей Ида была старшей. В 16 лет уехала в Варшаву, где работала швеей. После переезда в США Ида устроилась в ателье, где, учитывая жалобы клиенток на неудобные корсеты, взялась за создание комфортного женского белья. К этому времени бюстгальтеры уже получили патенты в других странах: в 1889 году – во Франции, в 1891 году – в Германии, а в 1914 году – в США. Но они были совсем не похожи на современные. Именно идеи Иды Разенталь сделали бюстгальтеры более удобными: она запатентовала различные размеры чашек и конструкцию шлеек, позволившую регулировать их длину. – В те времена бюстгальтер не был предметом публичного обсуждения, – замечает Алесь Белый. – Возможно, поэтому об ее авторстве не было так широко известно. Во многих источниках создательницу бюстгальтера называют «эмигранткой из России».

В Ракове пока ничто не напоминает об известной землячке. Многие ее родственники погибли во время войны. Те, кто выжил, выехали за рубеж. – У нас есть памятник, посвященный жертвам Холокоста, – делится наблюдениями Алесь Белый. – А хотелось бы, чтобы были и жизнерадостные скульптуры. Это вообще характерно для всей Беларуси: еврейская культура в монументальном искусстве отражена преимущественно в связи с трагическими событиями. Конечно, о них забывать нельзя. Но должны быть и позитивные знаки памяти, связанные с еврейской культурой. Наш памятник должен об этом напомнить. Два года назад потомки Иды Розенталь посетили Раков. Многие из них сейчас живут в Израиле и США. Макет памятного знака уже разработан – скульптурная форма в виде фонаря с хрустальными элементами, осветит улицу. Но масштаб объекта зависит от того, какую сумму денег удастся собрать. – Если бы мы сумели собрать около 30-35 тысяч долларов, то сделали бы настоящую «конфетку», – говорит Василий Рубцов, основатель творческой мастерской «Ислочь» в Ракове. – Не только бы изготовили памятник, но и обустроили прилегающую территорию – дорожки, скамейки, чтобы здесь можно было комфортно провести время и местным жителям, и туристам. Мы планируем вести сбор средств до середины 2014 года. Надеемся привлечь как можно больше неравнодушных людей и организаций. И уже летом будем решать, что можно сделать – в зависимости от суммы.

Основная часть композиции будет выполнена из бронзы и черного железа. Фонарь украсят элементы в виде двух чашечек, напоминая, об изобретении Иды Розенталь. Если образ не будет понятен полностью, об авторе изобретения можно будет прочесть на прикрепленной табличке. – Мы не боимся использовать хрустальные элементы, – говорит Виталий. – Не думаю, что у кого-то поднимется рука их повредить. Тем более, это место недалеко от нашей мастерской, здесь всегда многолюдно.

Александра ПАРАХНЯ

¹ Э. Иоффе, "Страницы истории евреев Беларуси", Минск, 1996, с. 58
² Л. Смиловицкий. "Илья Эренбург о преступления нацизма в Белоруссии".
³ НАРБ, ф. 1440, оп. 3, д. 943, л. 101-103, перевод с немецкого.
⁴ НАРБ, ф. 845, оп. 1, ед. хр.63, л. 33.
⁵ НАРБ, ф. 845, оп. 1, ед. хр.63, л. 33
⁶ НАРБ, ф. 845, оп. 1, ед. хр.63, л. 34
⁷ НАРБ, ф. 4, оп. 29, ед. хр. 114, л. 78
⁸ НАРБ, ф. 1440, оп. 3, д. 981, л. 13, перевод с немецкого.
⁹ Федеральный архив Кобленца. 9кс/62, Дела юстиции и нацистских преступлений m 19, текущий 552, № 185. Цитируется по книге Трагедия евреев Белоруссии в 1941–1944 гг., отв. редактор Р.А. Черноглазова, Минск, 1995, с.88
¹⁰ Л. Смиловицкий "Катастрофа евреев в Белоруссии 1941-1944", Тель-Авив, 2000, с. 64
¹¹ YVA, M-33/1139; ГАРФ, ф. 8114, оп. 1, д. 964, л. 263
¹² YVA, M-35/182
¹³ «Встали мы плечом к плечу», составитель И. Герасимова, Минск, Асобны Дах, 2005, с. 79
¹⁴ «Память. Воложинский район – Минск, Мастацкая лiтаратура. 1996 – с. 270-273.
¹⁵ М. Ботвинник «Холокост. В книгах “Память” Республика Беларусь», Минск, “Ковчег”, 2008, с.14
¹⁶ ГАРФ, ф. 7021, оп. 89, д. 14, лл. 20-об., 48-54
¹⁷ Газета "Берега", Январь 2014 г.

Местечки Минской области

Минск • Березино • Бобр • Богушевичи • Борисов • Вилейка • Вишнево • Воложин • Городея • Городок • Греск • Грозово • Дзержинск • Долгиново • Дукора • Дулебы • Зембин • Ивенец • Илья • Клецк • Копыль • Красное • Кривичи • Крупки • Куренец • Ленино • Логойск • Лоша • Любань • Марьина Горка • Молодечно • Мядель • Налибоки • Нарочь • Несвиж • Новый Свержень • Обчуга • Плещеницы • Погост (Березинский р-н) • Погост (Солигорский р-н) • Птичь • Пуховичи • Раков • Рованичи • Рубежевичи • Руденск • Селиба • Свирь • Свислочь • Слуцк • Смиловичи • Смолевичи • Старобин • Старые Дороги • Столбцы • Талька • Тимковичи • Узда • Уречье • Ухвалы • Холопеничи • Червень • Черневка • Шацк •