Поиск по сайту

Валерий Гамбарин

ДОРОГИЕ МОИ СТАРИКИ…

Бабушка Рива

Как у всякого человека, у меня были две бабушки и два дедушки. Но так устроена жизнь, что чаще всего каждый из нас накрепко запоминает одну бабушку, с которой теснее всего была связана его жизнь. Вторая бабушка, как правило, не принимает активного участия в воспитании внука.

И, тем не менее, вторая бабушка есть у каждого, была она и у меня. Мало сказать, что она была полной противоположностью бабушке Мине. Это были и внешне совершенно разные люди. Если бабушка Мина, несмотря на свои годы, выглядела молодо и была статной, подтянутой, обладала гордой осанкой и твердой походкой, то бабушка Рива была маленькой, сухонькой. Ходила враскачку, как уточка, суетливо передвигая искривленные старостью и болезнями ноги. Постоянно спешила и была очень старенькой. Походка ее была настолько стремительной, что казалось, будто она опережает сама себя. Она как бы бежала впереди себя.

Дом дедушки и бабушки. 2007 г.

Это была папина мама. Она родилась в 1885 году. Всю свою жизнь они с дедом прожили в районном городке, который прежде, до революции, был еврейским местечком в черте оседлости, а после революции, хоть и обрел статус райцентра, но оставался таким же захолустьем. Я говорю о г. Климовичи Могилевской губернии, где в 1915 году родился мой отец.

Бабушка и дедушка были людьми религиозными. И если у дедушки Исаака религиозность была ничем не примечательной, то бабушка была верующей, о которых евреи говорят – ортодокс. Она соблюдала кошер, постилась, молилась и т.д., выполняя все предписания иудаизма. Придерживалась она этого строго и пыталась заставить деда так же неукоснительно соблюдать законы. Но он лишь пассивно противился, ограничиваясь молитвой с талесом. Правда, пост приходилось соблюдать. Ведь еду готовила жена...

Соблюдение кошера создавало для бабушки много трудностей в жизни. Она почти не могла уезжать из дома, так как подобные поездки сопровождались неизбежным тасканием за собой особой кастрюлек, тарелок и мисочек. Кроме того, за собой тащился и чемодан с продуктами, ибо не все из предлагаемого в магазинах, можно было есть. Все это казалось мне непонятным и вызывало немало недоуменных вопросов, а иногда и насмешек.

Разговаривала бабушка преимущественно на идиш. Позже, пойдя в школу, я нашел в идиш удивительное сходство с немецким языком. А в детстве, во время моих нечастых посещений Климович, казалось, что бабушка говорит на каком-то удивительном и непостижимом для меня языке. Было ужасно любопытно узнать, о чем же она говорила, но выучить язык в семье не было возможности. Никто в доме не говорил на идише. Посещения же Климович были редкими и кратковременными.

Большую часть из того, что я напишу здесь о бабушке, воспринято мною не путем личных наблюдений, а по рассказам других родственников, которые прожили вместе с бабушкой много лет.

Но мой рассказ о ней не становится от этого менее интересным. Бабушка происходила из маленького еврейского местечка в Беларуси. У нее были девять сестер и братьев. Моя память не сохранила их имен. Жаль, но я мало знаю о своих родственниках. Все сведения о них я почерпнул, в основном, из папиных и маминых рассказов. Была даже попытка построить генеалогическое дерево. Но в детстве с этой затеей ничего не получилось. Оно вышло слишком разветвленным. Я не был знаком с законами построения подобных систем.

Достоверных сведений о родителях бабушки не было. Некоторых из ее сестер я еще помню. Они были такими же маленькими, худыми, но очень подвижными старушками. И бабушка и ее сестры имели одинаковые завитые «мелким бесом» густые и мягкие волосы. Над ними смеялись и говорили, что они накручивают волосы на гвоздики.

Бабушка умела читать на иврите. Иначе она не смогла бы прочесть все те религиозные книги, которые стояли у нее на этажерке. Для меня эти книги были магическими. Я никак не мог понять, что за червячки там нарисованы и как можно их распознать. Смотреть, как бабушка читала книгу, шевеля губами, вздыхая и пришептывая, было интересно.

Абрам Кац.

Григорий Кац.

Яков Кац.

Ведя праведный образ жизни, бабушка с дедушкой успели подарить этому миру трех сыновей. В первые семь лет супружеской жизни детей у них не было. Затем с интервалом в те же магические семь лет они подарили миру трех сыновей. Старшим из сыновей был коренастый крепыш с вьющимися светлыми волосами и голубыми глазами – Абраша. Он имел веселый нрав, любил женщин и был не дурак выпить.

Средним сыном был мой отец. Его звали Григорием. Мало кто знал, что его истинное имя звучало как Гирсул, Гирша. Отец, как и его мама, имел густую шапку мелко завитых волос. Он был поразительно похож на свою мать – бабушку Риву. Повадки, походка, выражение лица, мягкость и доброта – короче, он был любимым сыном именно из-за своей схожести с бабушкой.

И, наконец, младший сын – Яша. Я никогда не видел этого человека. Но рассказов о его судьбе наслышался немало. Судьба его трагична, страшна и величественна одновременно. Я не имею достоверных фактов и подробностей о нем и его детских годах. Но одно событие, случившееся во время войны и ставшее для него роковым, определило мое отношение к этому незнакомому моему дяде.

Когда началась война, Яша, как и мой отец, был кадровым офицером. Закончил Цурюпинское пехотное училище. В самом начале войны, которая катилась по землям Белоруссии и стремительно приближалась к Москве, воевал в родных местах. В этих краях сражения были особенно ожесточенными. Немцы рвались к Москве. Именно шоссе Могилев – Чаусы, близость Смоленской области, и прямая дорога на Москву определяли важность этих мест в стратегических планах немцев. Но судьба была немилостива к дяде Яше. Он попал в окружение. С огромным трудом выбирался он и его товарищи к своим. Когда они находились в районе Климович, дядя Яша отпросился на пару дней домой, чтобы узнать о судьбе родителей. Ему дали такое разрешение. Там он и попал в положение, когда стремительно наступавшие немцы захватили городок. Его спрятали добрые люди, соседи. Никто уже не помнит их имен, фамилии. Да и не это важно. Память об этих людях живет в наших сердцах и исполнена огромной благодарности к ним. Трудно представить, как рисковали эти люди, пряча раненного офицера Красной Армии, еврея. Им грозила смерть за каждое из этих преступлений в отдельности. Была страшная, суровая зима первого года войны.

Однажды гусь хозяев, прятавших дядю Яшу, забрел на огород соседа, служившего в полиции. Его жена, заметив это, подняла страшный крик и пообещала, что выдаст немцам, что они прячут жида. Так она и сделала. Яшу схватили немцы. Они страшно издевались над ним. Особо свирепствовал тот полицай, жена которого совершила предательство. Затем немцы вывели Яшу за город, заставили его выкопать могилу. Они поочередно отстреливали у него пальцы на руках и ногах. И только потом расстреляли. Мы до сих пор не знаем, где находится его могила. По некоторым данным он захоронен вместе с другими евреями городка на местном еврейском кладбище в братской могиле. Но это только предположения.

В пятидесятых годах состоялся суд над группой предателей-полицаев, среди которых был и тот сосед. Бабушку вызывали в суд. Когда она слушала материалы дела, ей стало плохо. В районной газете того времени писали об этом процессе.

В последние полтора десятка лет жизни бабушка, обнаружив у себя способности, врачевала людей. Она и прежде мастерски заговаривала зубную боль, шепча какие-то молитвы и заклинания. Лишь одному человеку она никогда не могла помочь. Это была моя мама. Бабушка предпринимала отчаянные попытки вылечить ее от того или иного недуга, но ничего не получалось. «Ты не веришь, Тамара! Потому и не выходит ничего», – говорила бабушка и горестно вздыхала.

Поначалу она лечила евреев. Но однажды произошел случай, о котором я хочу рассказать. В районной больнице Климович работал врач. У него был сын, мальчик пяти лет. С мальчиком приключилась болезнь, диагностировать и лечить которую не смогли специалисты Могилева, Минска и даже Москвы. Заключалась болезнь в том, что ребенок, развивавшийся до трех лет совершенно нормально, и начавший немного говорить, в три года замолчал. Он был здоров по всем показателям. Только онемел. Куда его только не возили обезумевшие от горя родители, каким специалистам не показывали. Все было тщетно. И вот, когда мальчику было уже пять лет, кто-то подсказал отцу ребенка, что есть в Климовичах бабушка, которая творит чудеса. Тот долго отказывался, выражая здравое недоверие материалиста, к подобным предложениям. Но, наконец, не выдержал и сдался. Ребенка привели к бабушке. Мальчик был неспокоен. Нервничал и отец. Бабушка ни под каким видом поначалу не хотела лечить ребенка. Но женское сердце не выдержало и сдалось. Она осмотрела мальчика, попросила всех выйти из комнаты. Затем положила руки на головку мальчика, и он странно затих. Она шептала что-то, молилась. Через некоторое время вывела ребенка к отцу и сказала, чтобы он приводил его еще несколько раз. В последующем все повторялось. И свершилось чудо. После трех или четырех подобных сеансов, ребенок заговорил.

Но на этом история не закончилась. Через некоторое время у врача родился второй ребенок. Тоже мальчик. С ним история повторилось. К трем годам и этот малыш перестал говорить. Тут уж было не до сомнений. Ребенка не возили ни к каким врачам. Его привели к бабушке Риве. Она исцелила его.

К ней ходили женщины, которых она лечила от бесплодия в таких его формах, что от них отказывались столичные специалисты. И женщины эти получали дар материнства. Когда в нашей семье говорили об этих чудесах, мы, естественно не верили, считая их вымыслом. В этом смысле мы не были оригинальнее других. Но позже, когда я приехал на бабушкины похороны в 1980 году, я увидел на этих еврейских, со строгим соблюдением ритуалов, похоронах, множество русских женщин, мне совершенно незнакомых. И на мой недоуменный вопрос: «Кто эти люди?», мне ответили, что это те, кого бабушка вылечила.

Она прожила долгую и нелегкую жизнь. Дожила до 95 лет и умерла на руках у своего любимчика – моего отца. Бог даровал ей это счастье.

Дедушка Исаак

Дедушка Исаак был мужем бабушки Ривы. Он был на три или четыре года моложе ее. В моей памяти он остался молчаливым, угрюмым стариком, сидящим на крыльце дома. Никогда не расставался со своей палкой и шляпой. Палку он держал скорее для удобства, или чтобы отбиваться от собак. Хотя зачастую в этом не было необходимости. Кривая и суковатая палка была его неразлучной подругой.

Дед был на редкость добрым человеком. Его внешность источала доброту, хотя и была обманчивой. Скорее всего, суровость придавал ему закрытый бельмом глаз.

Происхождение этого бельма объяснялось в нашей семье двумя легендами. Согласно первой – это был отметина с империалистической войны 1914 года. История, которая тогда якобы приключилась с дедом, уникальна. Она едва не стоила ему жизни. Дело в том, что дед был мясником. Эта профессия в местечке была почетной. Он не просто торговал в лавке мясом, привезенным ему с хладокомбината. Мясник сам забивал скот, разделывал туши и продавал свежее, паровое мясо. Дед, как и все забойщики скота, пил свежую кровь, свято веря в ее целебную силу. Заставлял он это делать и своих сыновей. Они были, что называется «кровь с молоком». Так вот, дедушка попал на фронт еще в Первую мировую войну. Однажды, он сидел на табуретке в избе, среди солдат своего отделения. В это время в помещение зашел незнакомый унтер-офицер. Ему не понравилось, что дедушка не встал при его появлении. Он подошел к нему и заявил: «Ты, почему не приветствуешь меня, жидовская морда?» Дед, молча подняв на него глаза, ничего не ответил. Затем он встал, схватил огромной своей ручищей табуретку и обрушил ее на голову унтера. Тот упал, даже не вскрикнув.

Деда судил военно-полевой суд. Его приговорили к трем часам стояния под ружьем на бруствере окопа. Было такое наказание в то время. Если солдата не убивали немцы, то ему даровалась жизнь. Если же нет... Деду повезло. Шальная пуля лишь зацепила его голову. Но глаз закрылся бельмом навсегда. Дед вернулся домой.

Вторая легенда прозаична и более близка к истине. Местечковый лекарь сделал небольшую операцию и нарочно повредил глаз парню, чтобы избавить его от службы в армии.

Какая из этих истории случилась на самом деле – не мне судить. Пусть каждый выберет себе ту, что больше ему по душе.

Пришло время, и дед женился. Обзавелся хозяйством. Родился один сын, затем второй. Грянула революция. Но она мало что изменила в тихой жизни местечка. Затем на свет появился третий сын. День до отказа был занят заботами о хлебе насущном. Нужно было содержать большую семью. Но это была жизнь не только честных тружеников. Это была жизнь евреев, подчиненная законам Божьим. Молитвы, праздники. Все соблюдалось тщательно и неукоснительно. В таком размеренном ритме текло время. И если вне дома бушевали страсти, гремели речи, в центре местечка менялись флаги, сообщая, кому теперь принадлежит власть, то практически ничто не менялось в жизни этих людей. Лето было заполнено заботами об огороде, о заготовке кормов для скотины. Зима была полна борьбой за выживание, за каждый кусок хлеба, за каждую копейку.

Семья Кац. Климовичи, июнь 1939 г.

Они растили сыновей. Мой дед считался счастливчиком. Бог подарил ему трех сыновей.

Дед с бабушкой прожили долгую совместную жизнь. В 1958 году они отмечали золотую свадьбу. Это было весьма знаменательное и торжественное событие, хотя отмечено оно было на редкость скромно. Мне посчастливилось быть в Климовичах в ту пору. С утра дедушка и бабушка, нарядно одетые и необычайно торжественные, пошли в ЗАГС. Им необходимо было вновь зарегистрировать свой брак, потому что документы, подтверждающие его, были утеряны в годы войны. А все прошедшие после войны годы они им были просто не нужны. Ну, кому, скажите, нужны эти бумажки или штампы в паспорте, если и так все местечко знает эту семью, если видят их вот уже пятьдесят лет вместе, рука об руку в радости и в горе. Разве не знает местечковый ребе эту набожную Ривку и ее угрюмого молчаливого Исаака? Разве не все в местечке знают о ее горе? Разве не всем известна нашумевшая история со старшим сыном, Абрашей, ушедшим «к этой Фроське»? Разве не гордятся в Климовичах статным офицером, летчиком Гирсулом? И кому эти печати надо? А если еще учесть, что половина местечка – это родственники многочисленных семейств Ривки и Исаака, то и вовсе без ЗАГСА можно обойтись…

К моменту возвращения бабушки и дедушки из ЗАГСА все в доме было готово. Стояла на столе бутылка и была добрая закуска. Принарядили меня. Оделась и прихорошилась невестка – Аня, жена старшего сына, всю жизнь прожившая с дедом и бабкой. Она суетилась по дому, то и дело, посылая меня на угол посмотреть, не идут ли?

Но вот в конце улицы показались дедушка с бабушкой. Они шли рука об руку. Дед был в шляпе. Он держал в руках неизменную свою палку. Бабушка семенила рядом с ним, такая маленькая и сухая. Я пулей влетел в дом. Поставил на проигрыватель приготовленную заранее пластинку. И как только молодые вступили на крыльцо дома, из окон донеслась старинная еврейская свадебная песня «Ицик хот шойн хасене гехат – Ицик женится». Дед засопел и улыбнулся своей такой редкой и очень сдержанной улыбкой.

Немного радостей было в его жизни. Суровой она была и неприветливой к нему. Но была одна радость, которая неизменно пропускала на его, обычно непроницаемое лицо, улыбку.

Любил дед попариться в бане. Так как ходить в баню евреям по субботам было запрещено законом, то баню в местечке топили по воскресеньям. За отдельную плату и бутылку. Сборы в баню и поход в нее были ритуалом, который совершался еженедельно с особой торжественностью. Выходу из дома предшествовали сборы банного имущества. С ворчанием на неповоротливость женщин, дед следил за тем, как укладывались мыло, мочалки, белье, веники. Все было в поле его внимания. Ничто не ускользало от внимательного, хоть и единственного глаза. Затем было не менее торжественно шествие всей семьи. Здоровались со встречными. Заходили за родными. Но кульминацией этого события было, если кто-нибудь: сын или внук натирали ему спину или похлестали веником. Лицо старика расплывалось в улыбке. Никогда я не видел более широкой улыбки на его заросшем двухдневной седой щетиной лице. Весь облик дедушки источал блаженство. Он не произносил ни звука, но и без слов все было ясно.

Старики не приняли брака старшего сына Абраши с нееврейкой. И если бабушка, будучи женщиной, хотела простить, так как разрывалось на части ее материнское сердце, то дед был непреклонен.

Я уже писал, что при мне дядя Абраша приезжал в Климовичи в августе 1958 года, когда мы с отцом были там. И мой отец захотел посетить новую семью брата. Мы ездили в Хотимск и познакомились с этими людьми.

Моя далекая родственница Фира Черткова рассказала, как приезжал в Климовичи Абраша еще один раз. Накануне смерти деда Исаака. Он пришел в дом родителей, говорил со своей матерью – бабушкой Ривой, а затем вышел на крыльцо, на котором сидел дед Исаак. Он присел рядом с отцом и спросил: «Отец! Что привезти тебе? Чего ты хочешь?» А дед ответил: «Я ничего не хочу! Ты мне не сын. Оставь мой дом!» Это было 19 сентября 1958 года. А в ночь на 20 сентября 1958 года дедушка умер.

Еврейское кладбище в Климовичах. 2007 г. • Могила бабушки Ривы. • Могила дедушки Исаака.

Смерть его была быстрой. Он встал ночью по обычным стариковским делам. Нагнулся за ночной вазой, упал и умер. Я, возвратившись с каникул, едва успел начать ходить в школу. Прибыла телеграмма, сообщившая эту печальную новость.

И снова мой отец пустился в путь. Спустя долгие годы я узнал, что пережил он в эти дни…

Местечки Могилевской области

Могилев • Антоновка • Бацевичи • Белыничи • Белынковичи • Бобруйск • Быхов • Верещаки • Глуск • Головчин • Горки • Горы • Гродзянка • Дараганово • Дашковка • Дрибин • Жиличи • Завережье • Кировск • Климовичи • Кличев • Коноховка • Костюковичи • Краснополье • Кричев • Круглое • Круча • Ленино • Любоничи • Мартиновка • Милославичи • Молятичи • Мстиславль • Напрасновка • Осиповичи • Родня • Рудковщина • Рясно • Самотевичи • Сапежинка • Свислочь • Селец • Славгород • Староселье • Сухари • Хотимск • Чаусы • Чериков • Черневка • Шамово • Шепелевичи • Шклов • Эсьмоны • Ясень •

Главная

Новые публикации

Контакты

Фотоальбом

Карта сайта

Витебская область

Могилевская область

Минская область

Гомельская область