Владимир Коган
УЛИЧНЫЙ ПАГАНИНИ
История клезмера, создавшего ксилофон
и покорившего мир своим искусством
В пасмурный дождливый день 22 октября 1837 г. по улицам Aaхена медленно двигалась похоронная процессия, состоящая из нескольких печальных родственников и членов погребального братства еврейской общины. Траурная процессия вышла за городские ворота Jakobstor и, перейдя через мост, направилась к еврейскому кладбищу, часы на Jakobskirche пробили два часа пополудни. Дождь не переставал, но когда отзвучали последние слова заупокойной молитвы и комья земли застучали по крышке гроба, ветер вдруг разорвал тучи и несколько лучей солнца озарили землю, в которой нашел последний приют покойный Михаэль Гузиков.
Рождение виртуоза
Знаменитый музыкант-виртуоз Михаэль Гузиков родился 2 октября 1806 г. в городе Шклове в семье еврейского музыканта-клезмера Иосифа Гузикова.
Название еврейских народных музыкантов «клезмеры» происходит от слова «кли-земер» (ивр.) – «музыкальный инструмент». На юге России евреи произносили это слово как «клейзмер» и во множественном числе – «клейзморим». Музыканты объединялись в бродячие ансамбли – капеллы, играли на свадьбах, праздничных гуляньях, ярмарках. Ведущий инструмент капеллы – скрипку или кларнет – дополняли цимбалы, контрабас, труба, флейта и барабан с тарелками.
Клезмерами стали называть музыкантов в еврейских общинах Германии и соседних стран в XIV – XV вв. по мере сближения быта евреев Западной и Центральной Европы с окружающим населением центр творчества клезмеров перемещался на Восток, в Польшу, Литву и Украину, где жила основная масса еврейского населения Европы. Своего расцвета оно достигло в конце XVIII – первой половине XX в. Работавшие здесь клезмерские ансамбли испытывали влияние фольклора народов, живших по соседству с евреями, и исполняли украинские, польские, румынские народные песни и танцы. Сочетание многих мелодий и элементов создавало своеобразное и неповторимое искусство еврейской народной музыки. Многие клезмеры не знали нотной грамоты и не записывали музыки, которую сочиняли или импровизировали, мелодии передавались от музыканта к музыканту, теряли своих авторов и становились народными.
Шклов, где жила семья Гузикова, расположен на Днепре в 35 км от Могилева. В 1772 г. город в результате первого раздела Польши был присоединен к России и включен в Могилевскую губернию. Оказавшись на западной границе России, Шклов стал важнейшим центром торговли с германскими государствами и Польшей. Торговля в основном находилась в руках евреев. Они составляли здесь около половины всего населения.
В семье Иосифа Гузикова, который работал в клезмерских капеллах Шклова, подрастали сыновья. Они, как все еврейские дети, учились в хедере, а музыке отец обучал их дома: сыновья должны были унаследовать отцовскую профессию. Когда дети выросли, Иосиф Гузиков организовал семейную капеллу. В городе она считалась одной из лучших. Работы было много как в Шклове, так и в окрестных еврейских местечках. Возглавлявший капеллу отец играл на флейте, Михаэль, младший в семье, пошел по его стопам и также выбрал флейту, а его старшие братья играли на скрипке и контрабасе. Приходилось приглашать и сторонних музыкантов, игравших на кларнете и барабане. Участники капеллы Гузикова не знали нот, но абсолютный музыкальный слух и феноменальная память позволяли им сохранять огромный репертуар и непрерывно его расширять.
Гармоника из дерева и соломы
В конце 1828 г., когда Михаэль жил уже отдельно от родителей, был женат и имел двоих детей, он заболел туберкулезом, что не давало ему возможности играть на духовых инструментах. Тогда-то Гузиков и начал осваивать распространенный в Белоруссии народный деревянный ударный инструмент «бруски», который использовали некоторые клезмеры. При игре на этом инструменте звук возникал от удара палочками по деревянным брускам твердого дерева разной длины. Гузиков усовершенствовал бруски, создав современную модель четырехрядного ксилофона с объемом в две с половиной октавы хроматического диапазона. Была изменена и форма палочек, которыми ударяли по деревянным брускам. Музыкант назвал новый инструмент «гармоникой из дерева и соломы».
Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению о том, какие части инструмента были изготовлены из соломы. На гравюре, изображающей этот инструмент, видно, что из соломы сделаны, скорее всего, декоративные элементы. Возможно, что солома упоминалась музыкантом просто в «рекламных» целях.
Михаэль не только создал новый инструмент, но и, виртуозно исполняя на нем сложнейшие музыкальные произведения, открыл новые возможности его применения, что сделало ксилофон популярным среди исполнителей. Конструкция, созданная Гузиковым, впоследствии использовалась многими музыкантами-виртуозами.
Новый инструмент привлек внимание композиторов, для ксилофона писались специальные пьесы, делались обработки популярных музыкальных произведений, его оригинальный звук часто использовался в инструментальной и театральной музыке. В XX в. появилась усовершенствованная конструкция ксилофона с реверберацией звука, а затем инструмент оснащался электронными элементами, преобразующими звук. При этом казалось, что пластины сделаны из разного материала: в один момент звучало дерево, потом стекло или металл.
Незаурядная музыкальная память и мелодический дар позволили Гузикову быстро расширить репертуар, исполняемый на «гармонике из дерева и соломы». Он включал в программу концертов все новые обработки еврейских, украинских, цыганских и русских народных мелодий, выполненные им переложения классической музыки. Инструмент стал солирующим в капелле. Оригинальность ее звучания и обширный репертуар способствовали росту популярности семейства Гузиковых, их стали приглашать на гастроли в большие города – Киев, Харьков, Полтаву, Одессу. Во время гастролей музыканты слушали новую европейскую музыку и не упускали возможности создать композиции на темы и мелодии Паганини, арий из опер Россини, Вебера, Гуммеля и других известных композиторов.
Иногда в концертах звучали оригинальные мелодии и импровизации, созданные самим Гузиковым. Но никто их не записывал, и музыканта пережила только сочиненная им мелодия для еврейского гимна «Shir Наmа alot» (Псалом 126).
Мировое признание
В 1831 г., когда капелла Гузикова выступала в Киеве, там находился на гастролях выдающийся польский скрипач и композитор Кароль Липинский. Он был покорен искусством еврейских музыкантов и оригинальностью звучания инструмента, созданного Гузиковым. Благодаря рекомендациям Липинского прошли успешные гастроли капеллы Гузикова в Варшаве, Кракове и Лемберге (так тогда назывался Львов).
В 1832 г. Гузиков гастролировал в Одессе. Концерты проходили с большим успехом, зал итальянского театра каждый раз был переполнен. Здесь игру Гузикова услышал известный французский поэт и государственный деятель Альфонс Ламартин, который возвращался во Францию через Одессу, завершив большое путешествие по Ближнему Востоку. Ламартин уговаривал Гузикова ехать в Париж, пророча тому большой успех, как в музыкальных кругах Франции, так и у публики. И Гузиков отправляется в большое гастрольное турне.
Искусству еврейских музыкантов рукоплескала публика Дрездена, Берлина, Гамбурга, Праги. Наконец, в 1835г. Гузиков добрался до одной из музыкальных столиц мира – Вены. Газеты так описали его выступление: «Вот в концертную залу в национальном костюме тихо вошел польский еврей с бледным лицом, с чертами, исполненными задумчивости и скорби. Внесли несколько пучков соломы и множество обтесанных кусков соснового дерева. Публика смотрит и улыбается. Вот он начинает: слабые звуки странно отдаются в ушах. С удивлением и неудовольствием слушатели начинают поглядывать друг на друга, но еще несколько мгновений – и полились дивные, задушевные чарующие звуки, и зал загремел от криков «браво» и бурных рукоплесканий».
В Вене Гузикова прозвали Паганини на инструменте из дерева и соломы. Он выступал при дворе перед императором и был настолько знаменит, что светские дамы в подражание его пейсам стали носить локоны «а-ля Гузиков».
Игра замечательного самородка восхитила Феликса Мендельсона-Бартольди, который 18 февраля 1836 г. писал матери: «Интересно знать, понравился ли вам Гузиков так же, как и мне. Он – настоящий феномен; известный музыкант, не уступающий никакому виртуозу в мире, ни в качестве исполнения, ни в передаче чувств; поэтому своим инструментом из дерева и соломы он восхищает меня больше, чем многие с их фортепьяно».
-| из-toro галстука, а на в костюме, кото-гочной Европы.
Национальный костюм
Концерты Гузикова носили постановочный характер. Газеты отмечали, что музыкант и члены его капеллы выступали в национальных костюмах. На гравюре, иллюстрирующей наш очерк, Гузиков изображен в ермолке и европейском костюме по моде середины XIX в.: сюртук со светлой жилеткой, по которой вьется цепочка от часов, рубашка с острыми краями воротничка, выпущенными из-под высоко завязанного галстука, а на сцену артист выходил в костюме, который носили евреи Восточной Европы.
И хотя европейская мода уже проникала в круги наиболее зажиточной части евреев, но большинство одевалось по старинке. Мужчины носили белую рубашку с рукавами, которые завязывались тесемками. У горла рубашка переходила в нечто вроде отложного воротничка, но он не крахмалился и не имел подкладки. Воротник рубашки тоже завязывался тесемками. Позже появились черные шейные платки. Но в семьях, придавших значение традициям, они отвергались как «гойские». Штаны доходили до колен, на поясе и под коленями они также завязывались тесемками. Чулки белого цвета были довольно длинными. Обувались в низкие кожаные башмаки без каблуков. Сверху надевали не сюртук, а длинный халат из шерстяной ткани. Люди победнее надевали по будням халат из полуситца, а по праздникам – из плотной шерсти, а совсем бедные носили летом халат из нанки – хлопчатобумажного материала в узкую синюю полоску, зимой же – из плотного серого материала. Халат был очень длинным, почти до земли. Поверх халата одевали пояс, которому придавали особое значение, так как он отделял чистую верхнюю часть тела от нижней, осуществляющей, скорее, нечистые функции. Даже небогатые евреи надевали по праздникам шелковый пояс. Головным убором бедных была шапка с боковыми клапанами, которые обычно поднимались вверх, а зимой опускались на уши. Надо лбом и по обеим сторонам такой шапки нашивались треугольники из меха. Шапка называлась лоскутной и напоминала современную ушанку. Богатые евреи зимой и летом носили высокую остроконечную бархатную шапку, отороченную мехом. Под шапкой была бархатная или шелковая шапочка, на идиш она называлась «ярмлке» – «ермолка», а на иврите – «кипа». Ермолку или кипу никогда не снимали, ходить с непокрытой головой считалось тяжелым проступком. Такова была одежда евреев Восточной Европы, которая сохранялась неизменной в течение нескольких столетий.
Последние гастроли
В 1836 году начались гастроли капеллы Гузикова в Париже. Они проходили с большим успехом, но было ясно, что парижан, избалованных выступлениями многих знаменитостей, привлекало в концерты Гузикова только оригинальное звучание «гармоники из дерева и соломы». Парижская музыкальная критика отнеслась к его музыке скорее как к цирковому номеру, а не как к выступлению музыканта-виртуоза. Общее мнение выразил Франц Лист. В одном из писем к Жорж Санд он назвал Гузикова «уличным Паганини», чей «дар лучше было бы применить для совершенствования созданного им странного сельского инструмента», тогда как «его талант оставленный без руководства, не произвел ничего, кроме легковесной музыки».
Но существовало и иное мнение. Известный венский журналист, редактор Neuer Wiener Tagblatt Зигмунд Шлезингер в брошюре «Ubеr Gusikov» пророчил музыканту большое будущее: «Европа слышала Паганини, завоевавшего мир звуками, и к грядущим героям она останется более равнодушной. Но вот свершилось чудо, появляется человек, создавший подобно Орфею, свою лиру, и с победной музыкой шествует по свету. При виде его все издают возгласы ликования; предубеждения, религиозный дух и дух пристрастия молчат; он завоевывает голоса знатоков искусств, публика аплодисментами выражает ему одобрение, и человек этот – Гузиков... Так же, как и Паганини, Гузиков завершает свой прежний тихий, пролегавший в полутьме путь, перед его взором простирается новый, неизмеримо блестящий. Этот новый путь увлечет его, и, достигнув вершины, он, конечно же, с нежностью оглянется на то место внизу, с которого начиналось его восхождение».
Но пророчеству венского журналиста не суждено было сбыться. Во время гастролей в Брюсселе Гузиков почувствовал себя настолько плохо, что выступления пришлось отменить, и было принято решение возвращаться домой, в Шклов. Больному становилось все хуже, и во время остановки в Аахене Михаэль на 32-м году жизни умер. Братья после похорон остались на дни траура в Аахене и дожидались окончания изготовления надгробного камня. К сожалению, время не щадит ни людей, ни камни; не пощадило оно и камень на могиле известного музыканта на аахенском кладбище. Но исследователи еврейской жизни в, Аахене точно указывают расположение могилы Гузикова в первом ряду возле ограды, отделяющей кладбище от Люттихерштрассе. Найдены и документы, в которых воспроизведена надпись на несуществующем ныне надгробном камне:
Gusikow, Mikhail (Michael Josef)
gebor. 1806 in Schklow,
gest. 21.10.1837.
Meister-Virtuose auf dem
von ihm erfundenen
Holz-und Strohinstument.
Капелла Михаэля Гузикова была первым клезмерским ансамблем, который гастролировал на Западе. Фактически с его концертов и началась популярность еврейской народной музыки, которая захлестнула Европу и Америку в 1920 – 1930 гг. сейчас еврейская народная музыка невероятно популярна, ее играют и профессиональные ансамбли и любители.
Многие документы, легенды и предания о Михаэле Гузикове использовал одесский литератор Имре Друкер в романе, рассказывающем о жизни музыканта. Он был опубликован на идиш в 1981 г. в московском журнале «Советише Геймланд».
Кажется, что жизнь Михаэля Гузикова закончилась очень давно – более 170 лет назад. Но время как бы по волшебству спрессовывается: в 1860-х гг. в Вильно в капелле Якова Эвена, ученика и последователя Михаэля Гузикова, играл на скрипке юноша Рувим Хейфец, отец и первый учитель Иосифа Хейфеца. А Иосиф Хейфец – это уже наш современник, великий скрипач, ставший всемирно известным под именем Яши Хейфеца. Он родился в Вильно и умер в Лос-Анджелесе в 1987 г. на 86-м году жизни. Некоторые из наших читателей побывали на концертах, с которыми он объездил полмира. Сегодня каждый может слушать записи Яши Хейфеца в новом цифровом формате. Так, в звуках волшебной скрипки великого музыканта, новейшими достижениями техники перенесенных в XXI в., оживают клезмерские традиции давно ушедшего времени. Традиции, заложенные Михаэлем Гузиковым.
«Еврейская газета» №6 (94),
июнь 2010
|
|
ENG 
RSS-канал новостей сайта www.shtetle.com
