Поиск по сайту

ПАРАФЬЯНОВСКАЯ ТРАГЕДИЯ

Парафьяново до войны было местечко зажиточное. Тут проживало большое количество евреев. Магазины, которые были на станции, тоже были преимущественно еврейскими.

Янукович (Доминецкая) Галина Константиновна вспоминает: «Я ходила в школу вместе с евреями. На уроки религии приезжал и ксендз, и батюшка, и раввин.

На станции был один магазин, где продавали технику (здание библиотеки). Когда ты приходил, а там чего-нибудь не было, то на следующий день хозяин ехал в Вильно и привозил то, что нужно.

Одним из самых известных евреев в местечке был Кастроль. Он жил в Парфьянове и после войны. Так случилось, что лесник сообщил ему и его брату, что евреев собираются согнать в гетто. Поэтому они успели убежать и стали бойцами партизанского отряда.

Тут было гетто.

У нас было две коровы. Одну мой отец продал еврею, управляющему спиртзаводом. Когда их начали сгонять в гетто, пришел этот еврей к нам и сказал: «Доминецкий, забери ты свою корову назад, может, хоть молока когда нам принесешь. Ты поставь хоть какую-нибудь голову вместо нее». Отец купил другую корову, привел ночью, поменял. Он был в очень хороших отношениях с евреями, всегда их защищал. Когда пришли большевики, у нас все было упаковано по узлам, со дня на день ждали, что вывезут нас как кулаков. И только благодаря евреям нашу семью не тронули. Они очень уважали моего отца. Страшное было время. Каждый вечер идет со станции машина-полуторка. Ждем, что приедут за нами. Приезжают евреи, успокаивают: «Не бойся, Доминецкий. Ни один волос с твоей головы не упадет». Такая сильная власть была у них.

Вообще, один из высших постов в местечке занимал еврей Арон Левитан. Его ж немцы и убили первым, когда пришли в местечко».

Рассказ про уничтожение Парафьяновского гетто начну с воспоминаний, которые нашла в книге израильского психолога Бар-Она «Молчащее наследство». Эта книга содержит воспоминания детей тех людей, которые непосредственно участвовали в страшном деле Холокоста в качестве исполнителей. Вот выдержка, которая содержит разговор с сыном немца, который был в Парафьяново во время войны.

«Рудольф ответил на мою просьбу в местной газете: «Дети, чьи родители виноваты, или принимали участия в гонениях или в осуществлении проекта уничтожения еврейского народа, пожалуйста…» Он позвонил по телефону и сказал, что будет разговаривать только с израильским корреспондентом. Мы назначили время для интервью, и я согласился встретиться с ним на автобусной остановке.

Как корреспондент я искал и имел полную информацию о родителях и их роли во время войны, но для меня собеседники были тайной, пока они не начинали рассказывать свои истории. Обычно я приходил на несколько минут раньше на место встречи, чтобы увидеть, как идет человек, как подходит к остановке, как выглядит, кажется он спокойным или нет, изменяется ли выражение его лица, когда он узнает меня. Но Рудольф уже ждал, посматривая на часы, хотя я и не опаздывал. Он высокий и выглядел как менеджер местной фирмы. Сильное рукопожатие. Я мог почувствовать его волнение. Он начал рассказывать сразу, но я перевел разговор на другую тему, потому что хотел добраться до своего офиса, где работал мой включенный диктофон. Когда мы, наконец, добрались до моей комнаты, я пригласил его присесть, он вытянул желтый лист бумаги из своего портфеля.

Рудольф: Я родился 4 марта 1930 года в Вапертале, сын безработного текстильного рабочего. Мой отец в то время не работал. До того, как он потерял работу, он был мастером на текстильной фабрике. Однако тогда было большое количество безработных в этой местности и его тоже уволили.

Бар-Он: Вы единственный сын?

Рудольф: Я был единственным сыном до рождения моего брата 14 января 1941 года в Вапертале. Я провел эти ранние годы более-менее хорошо. Мы жили в совсем маленьком доме. Хоть отец был без работы, однако сам построил дом. Он был очень предприимчивым и до самой смерти был верующим христианином. Дома мы молились, у нас были часы Библии, и мы пели вместе. Были также и соседи, друзья, которые приходили к нам почитать Слово Божье вместе.

Потом отец нашел новое место работы. Он был назначен рабочим на железной дороге, его посылали в Россию и Польшу. Если более конкретно, то он был послан в Парафьяново. Это между Вильно и Смоленском. Он работал, как это называли во время войны, в качестве помощника командира рабочей группы. Был определен район железной дороги, за который он был ответственный. Это было между Парафьяновым и Смоленском, где-то около 300-500 км. Я не могу дать вам конкретную цифру. Его работа заключалась в содержании этого участка железной дороги, которую часто атаковали партизаны. Они взрывали дороги, таким образом, вагоны сходили с рельсов. Но, самое важное, что так повлияло на меня, было то, о чем он рассказал после своего возвращения. В Парафьянове было еврейское гетто. Много евреев было собрано вместе и сконцентрировано в этом районе, где им было позволено жить. Эти евреи тоже работали на железной дороге. Большинство было занято тем, что помогали ремонтировать дороги. Например, – уже не могу забыть их имена – это был Арон Кац, Мария и кухарка, которая готовила еду людям, с которыми работал мой отец. Эта кухарка была еврейкой. Я не знаю ее имя, но ее называли Дора. Мой отец мог посещать гетто и там разговаривать с евреями.

Так как он был убежденным и истинным христианином, он говорил с ними о Святом Писании, о Библии, и они знали, что верят в одного и того же Бога, в любом случае, они понимали, что они равные. И мы, германцы, мы тоже относимся к роду израильскому.

Настал день, когда гетто было окружено войсками СС. Эсэсовцы спросили моего отца: «Сколько тебе нужно рабочих?» и он ответил: «Мне нужны все». «Нет, нам нужно много голов, они будут расстреляны», – сказал офицер. И сейчас есть такие добрые христиане с добрым детским сердцем. Отец стоял и не мог ничего сделать. Что он должен был сказать? «Убей и меня тоже». У него были дети и жена. Что он должен был сделать? У него не было великой смелости. Он не мог сопротивляться. Он был не в силах спасти евреев – после того, когда между ними наладились такие взаимоотношения, они стали его братьями, он жил вместе с ними. Вначале была убита женщина. Днем раньше она родила ребенка. Женщину бросили в могилу. Эсэсовцы убили также и ребенка. Мой отец плакал. Один молодой эсэсовец сказал: «Я не могу больше продолжать это! Я убил и так много людей. Я уже не могу больше».

После этого его ругали. Я мог бы прочитать вам письмо, которое написал мой отец, чтобы прояснить события. Это письмо, которое он написал сразу после войны. Он был очень больным и был уволен со службы. Он очень боялся, что могут запретить писать это во время войны. Позвольте мне показать вам. Это очень старое письмо, и это подтверждение того, что мой отец был на востоке.

(Его руки дрожали. Рудольф дал мне два документа, которые он принес с собой. Я мог видеть, что они очень старые и хранились аккуратно в нейлоновой сумочке. Я также видел, что они написаны пожилой рукой и на одном из них были слова: НАША ВИНА. Я дал Рудольфу стакан воды и предложил ему самому прочитать эти документы мне. Письмо было от 16 мая 1945 года):

НАША ВИНА

Наконец, после нескольких недель серьезной болезни, которая почти отобрала у меня все эмоции, я нашел силы, чтобы написать о тех вещах, которые сделали меня больным и полностью разрушили мои нервы. Я попробую рассказать о событиях по порядку и объяснить, почему выбрал такое название для своего письма.

До 1941 года на протяжении многих лет я активно работал директором воскресной школы для детей. Наш приход служил внешней и внутренней миссионерской деятельности в Китае. Моя главная задача заключалась в том, чтобы приглашать на службу детей. У меня было много друзей (благодаря моей работе с детьми). Партия верила, что она нашла верного человека для своей национал-социалистической программы действий. В это время я работал для национальной железной дороги. 1 июня 1941 года я стал членом национал- социалистической германской рабочей партии.

Мне также пообещали, что я сохраню свою веру, но после того, как я стал членом партии, мне запретили содержать воскресную школу. Это был первый удар. Я вынужден был молчать и отложить мою любимую работу в сторону.

Я был переброшен в местечко Парафьяново, чтобы работать управляющим. Это было 9 февраля 1942 года. Среди других там было 247 евреев – мужчин, женщин и детей. Евреи должны были выполнять разную работу, вообще, они жили в закрытом гетто. За нами, четырьмя немцами, была закреплена повар-еврейка по имени Дора, красивая молодая девушка с рыжими волосами. Мои солдаты не относились к ней с достаточным уважением, так как она была для них, прежде всего, еврейкой. Но скоро она заметила, что есть кто-то, кто относится к ней любовью, и мы стали друзьями, хотя никто этого и не замечал.

Группа евреев в Парафьяново (1 июля 1939).
Внизу слева в белых брюках Шлома Гейденсон.

Однажды я заболел гриппом. Дора позвала ко мне еврейского фармацевта Берзина, который раздобыл для меня чудесное лекарство. Мои подчиненные солдаты начали подтрунивать надо мной за дружбу с еврейкой, начали выражать недовольство. Когда я поправился, то первый раз посетил гетто. Посещение гетто было запрещено и за это могли наказать. Благодаря моей болезни, мне было разрешено ходить в аптеку, которая находилась в гетто. Таким образом, я посетил аптекаря и был благодарен встрече с такими чудесными людьми: еврейскими женщинами Марией (дочкой Берзина), Ритой (учительницей) и Лилей (учительницей музыки), также семьей Аэрона. Эти люди рассказали мне о своих проблемах и тревогах. Перед моими глазами вставали рассказы то про одно, то про другое горе. Этим евреям, как молодым, так и старым, выдавали норму в 300 граммов хлеба в неделю. Это, и ничего больше, из месяца в месяц. Нищета этих бедных людей стала очевидной для меня. Теперь я старался, как мог помочь им. Я был очень счастлив, когда к нам присоединился новый солдат, который разделял мои взгляды. Он решительно бросился помогать этим бедным людям. Мы были вынуждены делать это очень осторожно, потому что могли посещать евреев только поздно вечером. Они были каждый раз очень рады, когда мы приходили. Я заметил, что их тревоги растут с каждым днем, потому что они слышали про то, что евреи будут убиты. Каждый раз они спрашивали: «Что будет с нами?» Я стремился объяснить им, что Всевышний не покинет их. Дома, в своей комнате, я горячо просил Бога о помощи. Так, скорбя, я говорил: «Господи, я буду служить тебе верно, только сделай так, чтобы эти люди жили». В итоге этой страшной скорби и нищеты наши отношения стали очень тесными.

Однажды вечером, когда я посетил их снова, мы сидели вместе, и я запел песню «Доброе утро, добрый вечер» под гитару. Когда мы дошли до слов «Завтра, если Бог пожелает, тебя разбудить вновь…», Рита заплакала и сказала: «Я ощущаю что-то дивное». Последние слова, которые она сказала, потонули в слезах. Это была последняя ночь ее молодой жизни.

Утром следующего дня мы внезапно услышали, что гетто было окружено эсэсовцами. Евреев собрали вместе и выгнали на улицу. Они должны были снять обувь, пальто и куртки. Они начали плакать. Четырнадцатилетний мальчик попробовал убежать, но его убили. В ответ один еврей очень возмутился и начал ругать эсэсовцев, однако его жестоко избили. Людей из деревни заставили выкопать большую яму и все – дети и женщины, молодые и старые – должны были лечь лицом к земле. Среди этих несчастных была женщина, которая родила день назад. Она была первой, кто пошел к могиле. Я видел, как она ковыляла, покачиваясь, и несла на руках почти голого ребенка. Она плакала и умоляла оставить его в живых. Ее грубо толкнули в яму и потом убили.

Я как можно быстрее пошел в свою комнату, слышал выстрелы, упал на кровать. Я шел к Богу 28 лет, и сейчас случилось это ужасное событие. Я верил почти до последнего часа, что Бог спасет этих людей в результате моей молитвы, но потом я проклял Бога и всех людей. Я хотел полного забытья. Покинутый Богом и всеми людьми, я выполнял свои обязанности в полной апатии и не знал, что со мной будет дальше.

Мои подчиненные, за исключением С., называли меня трусом и любителем евреев.

Евреи были расстреляны повсюду: в Глубоком, Докшицах и Крулевщизне. Когда я приехал в Докшицы через 10-12 дней, то встретил там капитана. Первое, что он спросил, было: «Где Мария?» (Мария была дочкой фармацевта из Парафьянова). Я сказал, что Мария погибла. Капитан начал плакать. Он схватил мою руку и сказал: «Это страшный позор. Я не видел его после этого, но знал, что его сердце истекает кровью. 1800 евреев были расстреляны в этом городе. Было много слез.

Семья Гейденсонов. США.

…Через несколько недель меня послали в полевой госпиталь в Вилейке по причине гипертонии. Но там я полностью упал духом. С этого времени мне не позволялось никому говорить про мои мучения. И эти мучения становились все тяжелее, когда я представил себе, что я член банды убийц и злодеев, банды, которая лишила бы меня жизни, если бы я стал им противиться. Таким образом, я чувствовал себя все хуже и хуже, и меня послали в Вильно. Там у меня нашли внутреннее расстройство. Они не знали причины и задавали мне разные вопросы, но я не сказал им ничего, потому что не мог доверять никому, даже врачам. После этого меня послали домой в Германию, в сопровождении солдата. Когда я вернулся домой, мое самочувствие ухудшилось, так как я не мог работать один, так как я мучился от очень большой тяжести тех событий, которые пережил. Через некоторое время местный комитет партии упрекнул меня в не национал-социалистическом взгляде на вещи.

Доктор Д. решил, что меня лучше поместить в институт. Я боялся, что они собираются избавиться от меня там… Короче, я вынужден был лечь в городскую больницу для обследования. Здесь я признался во всех моих муках доктору Л. и объяснил все ему. Доктор Л. не был членом партии. Он полностью понял меня и посоветовал постараться забыть обо всем.

14 апреля 1945 года ко мне внезапно подошел человек на улице. Он сказал: «Я знаю, кто Вы. Вы подрываете работу партии. Вы грязный саботажник, и это будет стоить Вам жизни». Я сделал несколько шагов и упал на месте. Свидетели говорили, что я что-то говорил об убийцах, коричневых бандитах и расстрелах евреев. Люди думали, что я сошел с ума. Я оставался в таком положении несколько дней. Я был болен и не мог работать с 17 сентября 1944 года. Но сейчас я был полностью уничтожен. Доктор Л. и доктор Ж. были около моей постели. Когда я немного пришел в себя, я спросил самого себя: «Что я сделал?»

…Бар: Были ли у вас друзья евреи в школе? Учились ли вообще евреи в вашей школе?

Рудольф: Нет, никого. Постойте… Была одна. Она была наполовину еврейкой. Я пошел в школу в 1936 году. Мы не знали сначала, кто был наполовину евреем. Я недолго проучился в этой школе. Она же рассказывала после войны, что другие дети раздевали ее догола на улице, потому что услышали, что она наполовину еврейка. Даже подросткам и детям была навязана такая точка зрения, что они могут снимать одежду с одноклассника и кричать: «Еврей, еврей!» Она и сейчас живет здесь, вышла замуж за англичанина. Она говорила, что не хотела бы выйти замуж за немца.

После записи мы вместе гуляли, и Рудольф сказал, что его дети не хотели, чтобы он куда-нибудь шел, они хотели оставить прошлое в прошлом. Я внезапно представил себе, как долго он хранил письмо своего отца».

Этот рассказ заставляет еще раз задуматься над тем, кто или что на самом деле виновато в трагедии еврейского народа.

Много людей было убито в Парафьянове. Войцехович Янина Ивановна, которая в то время была маленькой девочкой, рассказывает, что ее отец ходил однажды на станцию (сами они жили в соседних Шантарах, сейчас это часть Парафьянова). Когда пришел, он сказал, что, наверное, будут убивать евреев, потому что уже выкопали яму.

Янина Ивановна: «Вскоре и, правда, послышались выстрелы. Евреев гнали в колонне по четыре человека. Им сказали, что повезут на поезде в Америку: соврали, чтобы те не разбегались и взяли с собой свои деньги (у них были золотые копейки). Шли они, такие счастливые, но потом увидели, что ведут их не на вокзал, а к выкопанной яме. И вот смотрю я: девчонка лет двенадцати-четырнадцати в таком ярком розовом платьице отделилась от этой колонны и побежала… Много так пробежала, почти до наших домов… Но потом ее догнала пуля… Я помню, как она падала…Через некоторое время к ней подошли двое, взяли за руки и потянули. Эта сцена – самое страшное воспоминание на всю мою жизнь…

Открытие памятника в Парафьяново.

После того, как была проведена операция, яма долго шевелилась… Там, по-видимому, было много не убитых, а только раненых. Прошло несколько недель, и яма начала сильно смердеть, потому что выкопана была неглубоко. И хлоркой ее засыпали, и другие меры принимали, но ничего не получалось… Нельзя было спрятать следы жестокости и насилия…

Вот такая грустная история».

Однако, как оказалось, некоторым евреям удалось убежать. Мне известны два таких случая: спасение Кастролей и Гейденсонов.

Про Кастролей я уже немного вспоминала. Хочется еще добавить, когда они уже партизанили, однажды увязались за ними немцы с собаками. Началась погоня. Первая хата, которая попалась на пути братьев, была Балашей. Мария Иосифовна Балаш рассказывает, что они постучались в дом и попросили у ее матери убежища. Времени думать не было, поэтому она спрятала их в подполе, на кухне. Только благодаря этому Кастроли выжили.

История спасения братьев Гейденсонов кажется просто невероятной. Их прятали у себя две семьи: Пивинские и Станкевичи. В 1942 году в мае проводилась акция уничтожения гетто. Каким-то образом братьям Шломе и Залману Гейденсонам посчастливилось убежать. Они сначала спрятались в штабелях досок, после, ночью, направились в лес. Однажды братья постучались в дом семьи Пивинских, которые жили неподалеку от станции, в деревне Телеши. Эта была религиозная польская семья, которая решила приютить двух евреев, руководствуясь гуманными соображениями и религиозными мотивами. Пивинские знали семью Гейденсонов в довоенное время, однако они не были друзьями. Для спасения братьев Гейденсонов члены семьи Пивинских сделали убежище в конюшне. Там Шлома и Залман прятались днем, а ночью переходили в дом. Юзефа Пивинская и ее четыре дочки: Михалина, Людвига, Алена и Ядвига, каждый день варили и приносили братьям еду, ухаживали за ними, с уважением и заботой относились к их просьбам. Шлома и Залман прятались в доме Пивинских около года, до весны 1943 года, но потом им пришлось покинуть убежище. Оставаться в деревне стало небезопасно, потому что в Парафьянове разместился немецкий гарнизон. О том, как сложилась дальнейшая судьба Гейденсонов, семья Пивинских смогла узнать только после войны.

Для Шломы и Залмана снова наступил период скитаний. В июне 1943 года их приютила семья Станкевичей, которые жили на хуторе Яновичи, в 3 километрах от Парафьянова. Старшая дочка Станкевичей Бронислава говорила, что вспоминать то, что случилось, без слез ей тяжело и теперь. «Эти ребята пришли ночью, постучали в окно, просили у мамы открыть двери. Но мама им ответила, что Гейденсонов давно убили: не поверила, что это они. Когда под утро вернулся наш отец (ночью он пас коней) он приказал маме спрятать … ребят. А у нас в семье было пятеро детей. Шестым мама была беременна. Она отчаянно плакала, говорила, что всех нас убьют. И нас, и Гейденсонов. Но отец стоял на своем. Отвечал, что если есть Бог, то спасемся и мы, и они. Братья прятались у нас на чердаке в хлеву. Там сделали два щита, а между ними положили сено. Сделали отверстие, чтобы ночью можно было передавать им еду. Зимой грелись в землянке, где хранилась картошка. Отец грел баню, как будто сушить лен.

Нам, детям, родители не говорили, где находятся постояльцы. Однажды мы заметили, что мама куда-то носит еду, и спросили, куда это она. Она ответила, что еда – для собаки. А мы же тогда сами полуголодные ходили. После мама призналась, кому носит еду, и даже доверила это дело нам. Страшно было. Придут немцы, я сижу на печи, кажется, сейчас нас всех перестреляют. Младшие дети не знали, что они прячутся. Боялись, что кому-нибудь скажут. Были они у нас 1 год и 4 месяца».

Открытие памятника в Парафьяново.

Частые походы детей на конюшню не вызывали подозрения у соседей. В начале 1944 года фашисты приказали семье Станкевичей покинуть дом. Станкевичи связались с партизанами и переправили в отряд братьев Гейденсонов. Однако через день Шлома вернулся домой и рассказал Ивану и Марии, что его брат Залман погиб. Возможно, партизаны подозревали его в шпионаже. Тогда старшая дочка Бронислава направилась в лес на поиски другого партизанского отряда. 11-летняя девчонка прошла через множество немецких постов, прежде чем наткнулась на отряд, где среди партизан были и евреи (в том числе и Кастроль). Бронислава выяснила, что группа согласна принять в свои ряды еврейского парня. Девчонка договорилась о месте и времени встречи, и скоро Шлома Гейденсон стал членом партизанского отряда.

После войны он выехал в США, а его сын стал американским конгрессменом. Начали переписываться. Несколько лет назад сын спасенного Шломы, Сэм Гейденсон, по просьбе отца приезжал в Беларусь. Он навестил родные места родителей и обе семьи, которые спасли его отца. Сегодня Бронислава с сестрой и другие родственники Станкевичей и Пивинских ждут Сэма в гости.

Сэм Гейденсон, член Американского конгресса, обратился с ходатайством в институт «Яд Вашем» о присвоении звания Праведников Народов Мира этим благородным людям. Их мать не дожила до этого события. В возрасте 93-х лет она умерла, и звание Праведника Народов Мира ей присвоено посмертно. В Израиле посажены деревья в честь каждого из тех, кто помогал спастись Гейденсонам, есть звезда, названная их именем.

…Сейчас на месте трагической гибели евреев в Парафьянове стоит памятный знак. Он представляет собой рассеченный камень с позолоченной надписью, олицетворяя собой оборванную жизнь, ценней которой нет ничего на свете.

Адамович Ольга,
студентка Белорусского государственного технологического университета.
Работа участвовала во II республиканском конкурсе
«Холокост. История и современность. Уроки толерантности».
Оригинал находится в архиве Музея «Истории и культуры евреев Беларуси».

Местечки Витебской области

Витебск• Альбрехтово• Бабиновичи• Бабыничи• Баево• Барань• Бегомль• Бешенковичи• Богушевск• Борковичи• Боровуха• Бочейково• Браслав• Бычиха• Верхнедвинск• Ветрино• Видзы• Волколата• Волынцы• Вороничи• Воропаево• Глубокое• Гомель• Городок• Дисна• Добромысли• Докшицы• Дрисвяты• Друя• Дубровно• Дуниловичи• Езерище• Жары• Зябки• Камаи• Камень• Колышки• Копысь• Коханово• Краснолуки• Краснополье• Кубличи• Лепель• Лиозно• Лужки• Лукомль• Лынтупы• Любавичи• Ляды• Миоры• Оболь• Обольцы• Орша• Освея• Осинторф• Островно• Парафьяново• Плисса• Подсвилье• Полоцк• Прозороки• Росица• Россоны• Сенно• Сиротино• Славени• Славное• Слобода• Смольяны• Сокорово• Сураж• Толочин• Труды• Улла• Ушачи• Цураки• Чашники• Черея• Шарковщина• Шумилино• Юховичи• Яновичи

Главная

Новые публикации

Контакты

Фотоальбом

Карта сайта

Витебская область

Могилевская область

Минская область

Гомельская область