Поиск по сайту

Максим НАХВАТ

САМОЕ ГЛАВНОЕ – ЛЮБИТЬ И ПОМНИТЬ

История местечка. Докшицы

Еще в феврале в редакцию пришло это письмо. Нам писали из города Докшицы Витебской области: «Пишет Вам Гельфер И.М. Большое спасибо за газету. Я связался с человеком, у которого есть вся информация о евреях нашего города до и после войны, фамилии тех, кого расстреляли немцы. Прошу прислать к нам представителя, который ознакомился бы со всей документацией. Лучше всего к нам ехать автобусом». И на другом листке: «…В сентябре 1941 года немцами был издан приказ о создании гетто в Докшицах. Зона гетто начиналась от сада синагоги и включала в себя несколько соседних аллей и часть улицы Костюшко. В гетто согнали 3000 душ. Окончательная ликвидация гетто – конец мая 1942 года. Место расстрела – яма около первого кладбища по улице Маяковского. Списки погибших у меня имеются. Согласно акту от 5 мая 1945 года, была произведена раскопка общих могил евреев, расстрелянных немецко-фашистскими захватчиками. Установлено, учитывая размер могил, слои и плотности, что в указанных могилах покоится 3000 – 3500 трупов. 18 мая 1968 года на месте расстрела заложен сквер и установлена стела с барельефами.

В Докшицах до войны насчитывалось 679 домов, а после изгнания немцев (т. е. на 2.07.1944 года) осталось 206 домов. Я располагаю документами либо их копиями, подтверждающими эти данные, и могу предоставить более подробную информацию. Чистяков Николай Дмитриевич».

И вот, наконец, по редакционному заданию я направляюсь в город нашей истории. Он встретил меня редким вечерним снегом и сильным ветром на узких улочках по пути к гостинице.

Точная дата возникновения Докшиц неизвестна. Исторические источники свидетельствуют, что заселение началось в XIV веке, а то и раньше. Вообще, можно предположить, что уже в начале второго тысячелетия на территории города существовало поселение. В XV веке Докшицы – это уже местечко, т. е. населенный пункт, занимающий среднее положение между городом и селом. В XVI веке – город, относящийся к владениям известных магнатов Кишков. Из словаря Польской географии, составленном в 1880 году, можно узнать, что в XV веке Докшицы были городком в Минской провинции (губернии) Польши. Король Сигизмунд III определил местечко указом, датированным 19 января 1609 года. Город расположили примерно в 100 милях от Санкт-Петербурга в Борисовском уезде у истока реки Березина. Это именно то место, где было нанесено поражение Наполеону при его отступлении из Москвы в декабре 1812 года.

Существует несколько гипотез, откуда пошло название Докшицы. Наряду с версиями, претендующими на объективность и научность, существуют и почти былинные истории.

Интересно предание, по которому во времена Великого княжества Литовского вместе с князем город у истоков Березины приехало строить великое множество холопов. У каждого на шее висела небольшая дощечка, на которой писалось то ли прозвище холопа, то ли имя его хозяина, то ли цифра. Дело было сделано: город построен, дороги к нему вымощены. В знак признания заслуг всем холопам была дарована свобода. Они тут же срывали с себя ненавистные дощечки, символ их зависимости, и бросали под ноги. Холопов было так много, что вскоре вся местность была буквально усеяна бирками. Очевидцы еще долго рассказывали об этих местах, повторяя «дощечки, дощечки, дощечки...», что со временем трансформировалось в «Докшицы».

Есть логика и в попытке связать название города с именем его владельца магната Кишки. Направляясь на рынок или по другим делам, люди говорили: «Иду, еду до Кишки». Постепенно предлог «до» слился со словом «Кишки», и появилось нынешнее название.

На 13.02.1999 год в городе проживало 7068 человек, из них евреев – 7. До начала Второй мировой войны в 1939 году в Докшицах насчитывалось 3600 человек, из них евреев – 75%. В городе было 106 магазинов, из которых лишь 8 государственных, остальные принадлежали хозяевам-евреям. До 1917 года в Минской губернии проживало пять купцов первой гильдии (с годовым доходом более 10 тысяч), причем, двое из них – в Докшицах. До 1941 года в городе были: синагога Головда, синагога Нядве, синагога Любовие, синагога Страшили, религиозная школа (большой учебный дом), зал регистрации браков, многосемейный жилой дом (Обикал рабина), жилой молитвенный дом «мисногдим», и, конечно, миква (ритуальная ванна). «Все евреи Докшиц были верующими, они шли в молитвенные дома всегда, когда имели малейшую возможность, особенно по праздникам. Там, также была школа Хебри и детский сад. Ходил мамус, который стучал в окна и двери, говоря, что пора закрывать кладовые и готовиться к Шабату».

И вот я в гостях у автора письма, коренного жителя Докшиц, Николая Дмитриевича Чистякова, местного историка-краеведа, который имеет обширную библиотеку по истории города, района и всей Беларуси в целом.

– Евреев в нашем городе практически не осталось. Вот только Илья Максимович Гельфер, который переехал сюда после войны, и еще одна женщина, Роза Лазаревна, девичья фамилия Олива. Она сейчас, бедная, сломала ногу и лежит в постели. У нее здесь дочка и внуки. Больше никого и не осталось – последняя семья уехала в Израиль.

Достаточно часто в город приезжают родственники тех евреев, которые жили тут до войны. Когда в 1949 году стало создаваться государство, они ехали в Польшу, а оттуда уже дальше: в Америку, в Аргентину, но в основном – в Израиль. И сейчас в наш город постоянно приезжают делегации бывших жителей города или их потомков. Откуда только их не было – Америка, Израиль, Польша, Германия...

Докшицы никогда не занимали видного места в истории Беларуси. Но какая бы война ни начиналась, все шли через Докшицы: татары, шведы или французы. В гражданскую войну город только и переходил из рук в руки: немцы, поляки, большевики. С 21-го по 39-й год Докшицы были присоединены к Польше. А в 1941-м – опять немцы и опять через Докшицы, откуда в 44-м году их и выгнали. И все, кто ни проходил, жгли и разрушали город, но никто не строил. Когда–то здесь все было свое: жили шапочники, булочники, пекари, портные, сапожники, часовые мастера, фотографы. И в большинстве своем все были евреи.

– Вы были свидетелем событий, связанных с организацией и ликвидацией гетто?

– Немцы пришли 2 июля 1941 года и, кстати, ровно через три года их отсюда выбили. А что касается Ямы, то она от моего дома буквально в двух шагах, и когда людей вели на расстрел, я мальчишкой видел все из окна. Там четыре большие могилы, убитых фашисты укладывали в несколько рядов. Сейчас на этом месте есть памятник, и к каждому празднику люди приходят, возлагают цветы. Я добился того, чтобы за территорией была закреплена организация, которая отвечает за ее уборку. Иногда этим занимаются школьники. Однако большего пока не делают, а там яма, низина, которую часто затапливает. Но, возможно, в этом году я добьюсь, чтобы землю подняли, насыпали. Ведь, конечно, будет лучше, если памятник станет более благоустроенным.

…Яма, яркое напоминание горькой истории евреев Докшиц, действительно находится чуть ли не у самого дома Николая Дмитриевича. «В дни ликвидации гетто была точно такая же погода, – сказал он. – Слабый мороз и мокрый снег, который тут же таял на дороге и телах идущих на расстрел». Самый горький и бесчеловечный период жизни евреев города описывает нынешний житель Тель-Авива, бывший партизан Борис Козиниц в «Книге памяти», изданной в Израиле в 1990 году:

«Я пришел в Докшицы 29 или 30 июня 1941 года. Благодаря моим оборванным крестьянским одеждам, я не был узнан и вошел в дом своих родственников, которые тотчас же послали весточку моим родителям. Мой отец немедленно приехал и забрал меня домой.

Немцы начали отбор мастеров для группы рабочих. Меня послали в швейную мастерскую, где, пользуясь примитивным оборудованием, мы работали для армии. От этой работы зависела моя судьба в течение ужасного времени нацистской оккупации. В Докшицах была назначена местная власть. Главным советником немцы назначили так называемого «тихого» Поля Ковальского; начальником полиции – Комолка, который служил старшим сержантом в Польской Армии. Он был родом из Познани, говорил по-немецки. В его подчинении было двадцать пять полицейских, подобных ему. Своим жестоким и издевательским отношением к евреям они превзошли даже немецких офицеров.

Из Германии прислали палачей: Хартмана, который действовал до акции «окончательной ликвидации», его помощников и несколько «утрамбовщиков». Когда появилось гестапо, в первую очередь оно «позаботилось» о евреях, которые были активны при Советской власти: после четырех дней пыток они были вывезены из города и расстреляны, где их могилы – неизвестно по сей день.

В сентябре 1941 года издали приказ о создании гетто в Докшицах. Всем евреям было приказано явиться туда в течение двух дней и взять с собой все, что может поместиться в подводу. Неоднократно евреям приходилось подкупать проводивших приказ в жизнь, чтобы оттянуть время переезда в гетто. Юденрат, созданный тотчас же после немецкой оккупации, был переселен в гетто. Люди Юденрата делали все, что было в их силах, чтобы помочь и сделать жизнь легче. Они ухитрились открыть заново синагогу и создать клинику. Мой отец и я получили разрешения шить одежду для власти.

В документах, дошедших до нас, говорилось, что во всех городках к востоку от Докшиц – Долгиново, Олехновичах и Буслове – в пределах польской территории евреев не осталось. Это был план, названный нацистами «judenfrei».

Первый погром был в апреле 1942 года. Местная полиция, без немцев, вторглась в гетто и начала бушевать. На следующее утро полицейские приказали группе молодежи выкопать яму поблизости с еврейским кладбищем. Арестованных евреев привели туда и расстреляли. После этого погрома многие начали строительство укрытий, а молодое поколение, принимая во внимание все происходящее, стало присоединяться к партизанам, которые в это время уже действовали в лесах.

Я продолжал свою работу. Под кухней на глубину 2,7 метров была вырыта яма. Мы укрепили ее толстыми балками, под которые насыпали много песка. Входом в бункер был дымоход. Мы вырыли ход из бункера в сад, что обеспечивало доступ воздуха. Вход закрывался камнями. Так мы подготовились ко второму погрому.

Вторая «акция» была в мае 1942 года. На рассвете гетто окружила полиция. Евреи предусмотрительно попрятались в бункеры. Это было сделано по предостережению Юденрата, который после первого погрома выставил охрану для постоянного наблюдения за полицией и немецкими размещениями. Из своего укрытия мы ясно слышали шаги полицейских и пронзительный крик избиваемого отца. Фашист, для которого мы шили одежду, узнал его и приказал ему одному уйти. Днем отец постучался у входа в бункер и рассказал нам о происходящем вокруг погроме.

Глубоко потрясенные, мы смотрели на результаты погрома. Тела убитых лежали на улицах и дорогах, все вокруг было залито кровью. В домах на кроватях лежали убитые люди, словно уставшие, которые не могут подняться с постели. В соседнем доме лежал старик Мордехай Зииб Шульц с вытекшими из впадин глазами. Это была первая увиденная мной жертва.

На мосту Йехуда Песач Каплан подбирал мозги своего маленького ребенка, взорванного фашистами. Тельца ребенка больше не было. Все евреи, пойманные в бункерах или в своих домах, были собраны около клуба в двухстах метрах от большой ямы. Там немцы проверили, кто из присутствующих владеет разрешениями. Все, нанятые немцами, были освобождены, а остальных подвели к общей могиле и расстреляли. В этом погроме погибло 350 евреев, среди которых был раввин Шейнин. Он не прятался. Убийцы застали его молящимся в своем доме. Когда его вели к месту убийства, он выглядел счастливым и говорил, что на него снизошла милость Господня. Был ли он безумен?

Последняя «акция» и окончательная ликвидация гетто была в конце мая 1942 года, в субботу. В 4 часа утра нас разбудили соседи, и мой родственник Зейнел Казиниц рассказал, что гетто окружено. В наш бункер вместе с нашей семьей спрятались и соседи. В восемь часов утра немцы напали на наш след и начали поиск с находившейся в стороне печи, под которой был построен бункер. С первыми лучами света раздались крики: «Жиды, выходите!» Никто не ответил на их крики, и они пригрозили бросить ручную гранату, если мы не выйдем.

Оставаться в бункере не было смысла. Я вышел первым и получил удар дубиной но шее. Я быстро бросился в коридор, ведущий к двери, выпрыгнул с балкона и, не взглянув назад, был уже на другой стороне улицы, оставив гестаповских убийц позади. Всех, кто остался, безжалостно избили, моего отца ранили в голову.

Неожиданно я оказался возле группы людей Юденрата: Варфмана, его жены и дочерей. В течение часа около 70 евреев собрали у входа в гетто и посадили под стражу. Пришел зондерфюрер Хартман и, увидев окровавленную голову моего отца, приказал одному из полицейских принести воды. Потом, обращаясь к отцу, сказал: «Не беспокойтесь, вы будете жить». Естественно, мы не поверили этому.

Приводили все больше и больше евреев. Ко мне подсел Гдалия Левин, туберкулезник, и зашептал на ухо: «Внимательно посмотри на деревья и дома, ты не увидишь их больше. Все это останется, когда мы уйдем, ничего не изменится, но нас уже не будет. Мир продолжит свое существование, но многих евреев не будет в нем». Я помню эти слова до сегодняшнего дня. Они отпечатались в моей памяти навсегда.

Когда немцы собрали 350 человек, они приказали нам идти. Они поставили начальника Юденрата Ботвинника во главе колонны и сказали ему вести нас. Возле ямы мы увидели, что окружены большим количеством полицейских и фашистов. Людей, пытавшихся убежать, расстреливали на месте, возле меня лежал первый убитый. Начальник Юденрата прыгнул в яму, но немец вернул его назад, сказав: «Ты, как начальник, посмотришь, как мы убьем всех, а потом мы убьем и тебя».

В это время ко мне приблизился зондерфюрер Хартман и отозвал меня в сторону. Он позвал также на моего отца, мою мачеху Гиту и ее дочь Хаю. Мой брат Хаим подошел к зондерфюреру, показал свое разрешение и сказал, что он работал на немцев. Вместо ответа он получил удар в лицо. Он стал убегать в сторону еврейского кладбища, и я ясно видел, что он достиг цели. Однако горожане позднее рассказали мне, что мой брат был убит жандармом из Глубокого.

Следом за мной стояла Сара Маркман, наша соседка. Она сказала зондерфюреру, что она моя жена. Он не возражал, и она осталась. Яшин, сапожник, и его жена также присоединились к нашей группе, но их дети были убиты. Зондерфюрер повел нас обратно в город, а возле ямы началось убийство евреев, им было приказано раздеваться заранее. В двухстах метрах от ямы нас посадили в гараж и заперли. Безмолвствуя, мы сидели в ожидании своего убийства.

На рассвете дверь открылась, и вошли зондерфюрер Унгерман, жандарм и эсэсовец. Кто-то вел дочь Ботвинника и ее мужа. Они собрали всех женщин и спросили у меня, кого можно взять, а кого оставить. Немцы могли сохранить жизнь только одному человеку каждой профессии. Отец немедленно ответил, что он готов умереть, потому что он старый человек, а я еще молод. Потом сказал я: «Вы знаете, что я могу только шить и не умею кроить, тогда как мой отец может прекрасно кроить». Немцы посоветовались и решили оставить нас обоих. Они взяли всех женщин, заперли дверь и ушли. В мертвой тишине мы сидели всю ночь. На следующее утро пришел Комолка и рассказал нам, что мы останемся жить. Мы не будем носить желтую повязку и сможем свободно ходить по городу. Также нам дадут жилища, но мы должны будем послушно и верно работать. «Вы получите лошадь и повозку для перевоза своих вещей и оборудования», – добавил он и ушел.

Всех специалистов собрали возле нашего дома. Напротив в саду стояли все евреи, найденные в своих убежищах. Им было приказано раздеться и остаться только в нижнем белье. Потом их согнали в большой сарай. Через окно мы видели, как постоянно подводили все новые группы евреев, и как непрерывно росла груда одежды. Так шел второй день «акции». На третий людей выгнали из сарая и заставили бежать к яме. Менее чем через тридцать минут все были убиты. Среди приговоренных я увидел сестер Шлейфер. Они были одеты только в короткие ночные сорочки, которые, смущаясь, постоянно одергивали. Так, голых и смущенных, их привели на смерть.

Уничтожение Докшицкого гетто продолжалось 17 дней, пока не была поймана последняя группа евреев из 20-ти человек. Им удалось бежать из гетто и спрятаться в развалинах еврейских домов по пути в Глубокое, но мальчик-пастух нашел их и сдал в руки полиции. Этот июньский день 1942 года стал концом еврейского населения Докшиц. Странным и ужасным казалось то, что только мы, маленькая группа евреев, были оставлены в живых, чтобы продолжать работу».

В смешанных чувствах покидал я город. Печаль его, связанная с судьбой тех, кто навсегда остался в этой войне, не отпускала меня. Нечем было городу прикрыть эти раны. И только бескорыстная забота некоторых людей, о памяти давно ушедших, вызывала ощущение тепла и какой-то смутной надежды. Может быть, это и есть самое главное сегодня – просто помнить и любить?

Газета «Берега», июль, 2006 г.

Местечки Витебской области

Витебск• Альбрехтово• Бабиновичи• Бабыничи• Баево• Барань• Бегомль• Бешенковичи• Богушевск• Борковичи• Боровуха• Бочейково• Браслав• Бычиха• Верхнедвинск• Ветрино• Видзы• Волколата• Волынцы• Вороничи• Воропаево• Глубокое• Гомель• Городок• Дисна• Добромысли• Докшицы• Дрисвяты• Друя• Дубровно• Дуниловичи• Езерище• Жары• Зябки• Камаи• Камень• Колышки• Копысь• Коханово• Краснолуки• Краснополье• Кубличи• Лепель• Лиозно• Лужки• Лукомль• Лынтупы• Любавичи• Ляды• Миоры• Оболь• Обольцы• Орша• Освея• Осинторф• Островно• Парафьяново• Плисса• Подсвилье• Полоцк• Прозороки• Росица• Россоны• Сенно• Сиротино• Славени• Славное• Слобода• Смольяны• Сокорово• Сураж• Толочин• Труды• Улла• Ушачи• Цураки• Чашники• Черея• Шарковщина• Шумилино• Юховичи• Яновичи

Главная

Новые публикации

Контакты

Фотоальбом

Карта сайта

Витебская область

Могилевская область

Минская область

Гомельская область