Воспоминания Клары Рубинчик

Я родилась в Минске и здесь прожила всю свою жизнь, за изъятием четырех лет, когда мы с мужем по направлению работали в Забайкалье. Из Минска уехала в Израиль.

Когда началась война, мне было пять лет. Папа был родом из Могилева, и вся его семья жила в Могилеве, а мама из России, из глубинки. В Минске мама окончила экономический техникум и получила направление на работу здесь же. И папа получил направление в Минск – из Могилева. Здесь они встретились, поженились. Папа был техник обувного производства, работал на минской обувной фабрике им. Тельмана. А мама до войны работала в финансовом отделе Белорусской академии наук.

Минск до войны был маленьким. Мы жили недалеко от главного проспекта, вблизи академии наук, где мама работала, и почти рядом с политехническим институтом, в котором во время оккупации располагалось все немецкое управление.

В нашей семье было трое детей. Один брат, Леонид, был на два года моложе меня. Другому брату, Грише, было девять месяцев, когда началась война. В тяжелейших условиях этого времени Гриша заболел и умер.

Помню, как сразу после начала войны папа пришел домой с известием, что его мобилизуют в армию. Он ушел на фронт. Мама, которой было двадцать восемь лет, осталась с тремя детьми на руках. Мы жили в двухэтажном деревянном доме, при¬надлежавшем фабрике Тельмана. В доме было 16 квартир, два подъезда. Видимо, мы были в нашем доме единственной еврейской семьей. В окружении частных одноэтажных домов наш дом выглядел по-городскому солидно. Тем не менее, у каждой семьи тут же был свой огород, люди держали скотину. У нас, например, были свиньи.

Перед самым вступлением немцев все жители нашего дома собрались и решили уходить вместе. У кого-то из соседей была корова. Нашли телегу, запрягли в нее корову. Детей усадили в телегу, туда же погрузили пожитки. Уходили на восток. До вечера шли по дороге среди леса, остановились на ночлег. И тут мы увидели, как стали бомбить Минск. Над городом повисли осветительные ракеты, и началось! Грохот, вспышки огня...

Наутро взрослым стало ясно, что мы в окружении и нам ничего другого не остается, как возвращаться. Той же дорогой вернулись в город, в свой дом.

Дело было к вечеру. Тут же по улицам забегали немцы. Они требовали, чтобы жители устраивали светомаскировку. Ночью началась бомбежка. Бомбы падали рядом. Были разрушены соседние дома, а одна бомба упала в наш огород. Из развалин соседнего дома вывозили окровавленные трупы.

Соседи решили строить бомбоубежище. Выкопали яму на соседней улице, накрыли ее снятыми в доме дверьми и засыпали песком. С этого момента мы всегда с наступлением вечера уходили в бомбоубежище. Во время бомбардировок дрожала земля, и мы все молились.

Немцы взяли Минск уже на четвертый день войны. Помню на каждом столбе соседней улицы повешенных с табличками на груди.

Когда к нашему дому приближалась облава, мы слышали поднимавшийся отовсюду собачий лай, во дворах квохтали куры. Тогда мама пряталась в сточной яме на огороде. Нас же, детей, брали к себе соседи. Документы были сложены в ящик и зарыты в сарае. Являясь с обысками, немцы все выбрасывали из шкафов, протыкали штыками перины.

Неподалеку от нашего дома находилось минское гетто. По вечерам, когда наступала тишина, мы слышали доносившиеся оттуда крики и одиночные выстрелы.

Когда настали холода, и нужно было топить печи, старались делать это до наступления темноты, чтобы не нарушать светомаскировку (с дымом из трубы могут вылетать искры). Жестоко мерзли, дома не снимали ватников и платков.

Кормили нас соседи, которые могли и подработать где-то, и продать на рынке вещи.

Я и до войны болела диатезом, а тут к нему добавились вши. Все тело покрылось корочками, я не могла сидеть, расчесывала себя до крови. На голове не оставалось волос. Соседи взяли меня, и повели в немецкую поликлинику, которая находилась на территории политехнического института. Риск был велик. Помню, как в поликлинике меня поставили на стул, и весь персонал сбежался, чтобы посмотреть на мою завшивленную голову. Потом меня смазали какой-то мазью и дали мазь домой. Это меня избавило от вшей.

Оккупация кончилась так. Ночью мы, как обычно, сидели в бомбоубежище, а по соседней улице пошли немцы, поджигая факелами дома. Мы из своего укрытия видели, как один за другим вспыхивали пожары. Соседи побежали в огороды, а я сказала маме, что умирать буду здесь. Ей ничего не оставалось, как смириться. Так мы и сидели, с мамой и братом. Но немцы на нашу улицу не свернули, прошли мимо.

Вдруг пронеслась весть, что в город вступает советская армия. Мама взяла за руку брата, меня подхватила соседка, и мы побежали на главную улицу, куда уже входили танки. Слышался их мощный гул. Вот мы их уже видим на перекрестке! Мы были в толпе, когда вдруг появился немецкий самолет. Он открыл пулеметный огонь. Вокруг нас падали люди. Мы с мамой и соседкой бросились в здание политехнического института. Там из вестибюля одна лестница вела вниз, и мы побежали по ней. Оказавшись в подвале, увидели лежавший на полу непонятный предмет, от которого наверх тянулся провод. Здание заминировано! Все метнулись назад.

Это было 3-го июня 1944 года. Весь город был в руинах. В одном из зданий политехнического института организовали школу. Не было ни парт, ни столов. Стулья мы приносили с собой, таскали из дому и дрова.

Местечки Минской области

Минск • Березино • Бобр • Богушевичи • Борисов • Вилейка • Вишнево • Воложин • Городея • Городок • Греск • Грозово • Дзержинск • Долгиново • Дукора • Дулебы • Зембин • Ивенец • Илья • Клецк • Копыль • Красное • Кривичи • Крупки • Куренец • Ленино • Логойск • Лоша • Любань • Марьина Горка • Молодечно • Мядель • Налибоки • Нарочь • Несвиж • Новый Свержень • Обчуга • Плещеницы • Погост (Березинский р-н) • Погост (Солигорский р-н) • Птичь • Пуховичи • Раков • Рованичи • Рубежевичи • Руденск • Селиба • Свирь • Свислочь • Слуцк • Смиловичи • Смолевичи • Старобин • Старые Дороги • Столбцы • Талька • Тимковичи • Узда • Уречье • Ухвалы • Холопеничи • Червень • Черневка • Шацк •