Яков Басин,
Иерусалим
«ВАЛЮТЧИК» ИЗ МИНСКОГО ГЕТТО
К концу 1980-х гг. ближневосточный конфликт обострил тлеющий какое-то время «еврейский вопрос». Постепенно сформировалась новая, глобальная форма антисемитизма, в которой все существовавшие ранее формы антисемитизма слились в одну, вполне даже легитимную форму, которая стала называться борьбой с сионизмом. Одним из направлений этой борьбы стала дискредитация Холокоста и участия евреев в антинацистском сопротивлении. Едва ли не первой жертвой клеветнических измышлений партийных пропагандистов стал лидер подполья Минского гетто, писатель и общественный деятель Гирш Смоляр.
Замалчивание подлинного характера Холокоста и масштабов трагедии еврейского народа в годы Второй мировой войны стало одним из элементов «борьбы с сионизмом». Власти никак не хотели принять на себя хотя бы долю вины за непредотвращение Холокоста.
Вклад подпольщиков гетто в общую борьбу народа с оккупантами до сих пор остается одной из наименее изученных страниц в истории Холокоста. Но одно только замалчивание этого вклада чиновникам из пропагандистских центров партийных органов показалось мало. Нужно было еще и опорочить их лидеров. Сделать это непросто, ибо кое-кому из них уже присвоено звание Героя Советского Союза, а его именем названы улицы и площади городов. И за примерами далеко ходить не надо: достаточно вспомнить казненного нацистами одного из лидеров Минского подполья Исая Казинца. Самое простое в этом деле избрать мишенью кого-нибудь из тех, кто ушел из жизни, а еще лучше – из тех, кто уехал в Израиль. Раз уехал, значит, сионист, а если сионист, то и лепи к нему все, что придет в голову.
Вот такой мишенью в кабинетах идеологического отдела ЦК КПБ и был избран Гирш Смоляр, автор книги «Мстители гетто». Опорочить автора, значит подвергнуть сомнению все, что говорилось в его книге. Иными словами, нанести удар по Памяти. Но была еще одна, более серьезная причина обвинить Г. Смоляра во всех смертных грехах. Дело в том, что тот еще в первые месяцы оккупации разобрался в причинах обостренного отношения сталинского Политбюро к евреям, оказавшихся в условиях оккупации, и разоблачил предательства большевиков по отношению к ним. Он первым вслух сказал о возникшем уже в самом начале войны мифе о «еврейской трусости» и механизме его распространения. Этого ему не могли простить и через лет после окончания войны.
К сожалению, и в наши дни официальная историография не спешит развенчивать миф о «еврейской трусости», который оказался настолько живуч, что его можно услышать даже из уст профессиональных историков.
Минский историк Альберт Майзель (1930 – 1997) обнаружил в архиве докладную записку Г. Смоляра подпольному горкому, которая позволяет определить примерную дату возникновения этого мифа и один из возможных его источников. Документ относится (ориентировочно) к февралю 1942 г. В нем Смоляр пишет о «клеветнических утверждениях кое-кого из товарищей», будто уход евреев из гетто в партизанские отряды «является лишь проявлением конъюнктурного, сезонного порядка и результатом погромной политики оккупантов» и, что в гетто во время погромов отсутствует какой-либо отпор карателям. «Захваченное врасплох безоружное население не было в состоянии составить организованный массовый отпор, – пишет Г.Смоляр. – Это вина исключительно наша – коммунистов. Это мы не смогли организовать рвение и силы этих масс для активного отпора, для вооруженного противодействия погромщикам. Это – вина всех нас...».
Г. Смоляр анализирует причины «исключительно маленького количества» отправленных из гетто в леса людей и недостаточного вывода из гетто «лучших кадров партии, командиров РККА и передовых представителей интеллигенции (заслуженных деятелей науки, искусства, орденоносцев)». Он прямо пишет, что «все попытки к увеличению количества отправляемых закончились провалом» из-за «недопустимой, преступной организации отправок». «Неявка проводников или случаи, когда горе-проводники оставляют людей на полпути, становятся почти “нормальным” явлением, как оказывается, не только во время отправок из нашего района, но и из других районов».
Одной из причин, сдерживающих вывод людей в партизанские отряды, было условие, при котором в отряды принимали из гетто только тех, кто имел при себе оружие. Уже тогда было ясно, что это – откровенно дискриминационное условие. Преступно было ставить нееврейское население, пользующееся пусть ограниченной, но все же свободой передвижения, в одни условия с еврейским. Найти брошенное оружие в лесах или в поле было нелегко, но возможно. Найти оружие в городе, да еще еврейским населением, находящимся за колючей проволокой, было практически невозможно. Докладная записка Г. Смоляра разоблачала тех партийных лидеров, которые сами, охваченные паникой, бежали от наступающих фашистов либо, оказавшись на оккупированной территории, не проявили должного мужества и организационного таланта для создания сопротивления врагу.
Много позднее, уже оказавшись за границей, вне зоны досягаемости советских органов безопасности, Г. Смоляр в своих книгах развил эти мысли – о вине сталинского руководства в массовой гибели евреев на оккупированной территории. Почти не располагая документальными источниками, он называл по памяти десятки фамилий, имен, адресов. Он открыто писал, что отсутствие помощи со стороны Белорусского правительства и ЦК КПБ, приказ П. Пономаренко (1942) не принимать в партизанские отряды спасшихся евреев привели к новым жертвам.
Так мы выходим еще на одну из причин, побудивших в конце 1980-х гг. партийных пропагандистов организовать травлю Г. Смоляра. И это была месть за его публикации, разоблачавшие перед всем миром двуличие морали советского руководства.
В 1987 г. в Минске, известном в те дни в качестве генератора идеологического антисемитизма во всем СССР, издательство «Беларусь» выпустило книгу под названием «Дары данайцев». Это было обычное для тех лет издание, посвященное «коварным проискам идеологических диверсантов – наймитов ЦРУ». Обычная нечистоплотная стряпня, и мы бы сегодня, конечно, о нем и не вспомнили, если бы одна из глав не посвящалась герою нашего повествования – Гиршу Смоляру.
«Давний провокатор», «неотроцкист и сионист», «пройдисвет» (жулик – бел.), «сионистский оборотень», «матерый антисоветчик»... Именно такими словами о нем писали авторы статьи «Где пасутся троянские кони?» А. Бажко и В. Пепеляев (с.273–277). Это была первая и последняя статья вышеназванных авторов, неизвестных до того времени и оставшихся неизвестными до нашего времени даже среди профессиональных «борцов с сионизмом», каких в этом сборнике оказалось немало – достаточно назвать получивших в свое время всесоюзную геростратову «славу» Владимира Бегуна и Игоря Осинского. Не стоило бы вспоминать имена этих лжецов, выполнявших заказ антисемитского руководства республики, но истина дороже. И чтобы не быть совсем уж голословным по части качества их «продукции», приведем только один абзац.
«Оказавшись в годы войны в оккупированном Минске, – писали о Г. Смоляре эти два провокатора, – он, как и тысячи его соотечественников, попал в гетто. Но вскоре пробрался в состав созданного на его территории патриотического подполья. Уже после войны, воспользовавшись тем, что еще не были изучены материалы о Минском городском подполье, он написал книгу воспоминаний. И тут выяснилось, что Смоляр, мягко говоря, не только сильно преувеличил свою роль в организации подполья, но и вообще построил книгу на подтасовке фактов и прямой клевете. Вскоре после этого “герой Минского подполья”, как он себя беззастенчиво именовал, внезапно загорается желанием “строить новую Польшу” и покидает Минск вместе с семьей. Надо полагать, что за пределы Белоруссии Смоляра погнала вовсе не охота к перемене мест, а элементарная боязнь разоблачения его валютных шашней с оккупантами, которые он осуществлял через некоторых членов юденрата гетто...».
Оставим на совести авторов пассажи по поводу того, как «пробирались» патриоты в подполье в годы оккупации. Не будем говорить и даже о возможных «валютных шашнях» с оккупантами (кстати, о какой валюте могла идти речь – о дойчмарках, что ли?). Но авторы настолько были уверены в своей безнаказанности, что даже не удосужились проверить, жив ли их герой (они написали, что «некоторое время назад отправился в мир иной», что было ложью). Но такова в те годы была технология исторических фальсификаций. Если бы цель публикации была иной, нежели клевета на героя минского антифашистского сопротивления, не попытка принизить или замолчать роль евреев Минска в борьбе с нацизмом, то уж этот-то факт было бы легче всего проверить! А пассаж о бегстве из СССР в страхе перед разоблачениями. Куда и от кого бежать? От советской госбезопасности в Польшу? Да ничего он не боялся! Был у всех на виду. Долгие годы заведовал отделом в республиканской газете «Лiтаратура i мастацтва»... Утверждается, что Смоляр построил свою книгу на «подтасовке фактов» и «прямой клевете». И ни одного примера, ни одного факта!
Все, что написали о Г. Смоляре эти два борзописца, – более чем глупость. Это – умышленное преступление по разжиганию межнациональной розни. Не могли облеченные партийным доверием авторы не знать, что прежде чем приступить к написанию своей книги, Смоляр, тогда не просто правоверный коммунист, а один из старейших членов партии, представил в ЦК КПБ подробный отчет о подпольной организации в Минском гетто. И у авторов были, конечно же, все возможности познакомиться с этим отчетом. И они бы узнали, например, что у этого «героя Минского подполья», как он якобы о себе писал, подпольная кличка была «Скромный». И именно факты из этого отчета легли в основу книги «Мстители гетто», обеспечив ей абсолютную достоверность. (Сам отчет был впервые опубликован на белорусском языке в журнале «Полымя» в 1995 году).
Гирш Смоляр был выдающимся публицистом своего времени, но эта сторона его биографии известна мало из-за языкового барьера, потому что основным языком его статей был идиш. Любовь к языку ему еще в детстве привил отец, который был сокурсником великого еврейского поэта Х.-Н. Бялика по Воложинской иешиве. И увлечение революционными идеями к нему пришли из семьи: его брат Натан стал известен как деятель просвещения на идиш и активист сионистской партии «Поалей Цион».
Первая статья Смоляра была опубликована в 1921 г. Автору тогда было всего 16 лет. Случилось это в Киеве, куда он попал как член Белостокского ревкома, когда потерпевшая поражение Красная армия ушла из Польши. Юный большевик тогда ушел от партийной работы, которая была крайне затруднена во время авторитарного режим Пилсудского и, работая на кожевенной фабрике, одновременно учился в Еврейском педагогическом техникуме. Вскоре он уже был студентом Коммунистического университета национальных меньшинств Запада в Москве, где он получил литературное и политическое образование. Смоляр много пишет и активно публикуется одновременно в молодежном приложении к ежедневной киевской газете «Комунистише фон», молодежной газете «Дер юнгер арбэтер», детском журнале «Фрейд». В 18 лет он – известный на Украине еврейский литератор. Вместе с Эм. Казакевичем становится одним из создателей литературной группы «Бой-кланг» («Гул стройки») и ее печатного органа – журнала «Дер юнгер бой-кланг». Пробует себя и в художественной прозе, опубликовав несколько рассказов. В Москве Смоляра включают в состав редколлегий не только советских еврейских журналов, но и зарубежных журналов левого направления.
Как известно, Коммунистический университет готовил заграничную агентуру Коминтерна, и с 1928 г. Смоляр – на нелегальной работе в Польше. Проходит совсем немного времени, и он становится секретарём городского отделения союза коммунистической молодёжи, а затем — секретарем КПЗБ – Коммунистической партии Западной Белоруссии. Редактировал нелегальные издания на идише и польском языках. Был арестован, четыре года провел в Виленской тюрьме. Даже там ему удавалось заниматься редактированием подпольного журнала «Кратес», который выходил на 4-х языках – идиш, польском, белорусском и литовском.
После выхода из тюрьмы (1934 г.) работает управляющим издательским делом ЦК КПЗБ. Через два года вновь арестован, приговорен к шести годам заключения. Из тюрьмы освобожден в 1939 г. Красной Армией, работает редактором ежедневной газеты «Белостокер штерн». После нападения Германии на СССР оказывается в Минске, возглавляет боевую организацию Минского гетто.
Геттовское подполье было разбито на «десятки», действия которых координировал Смоляр, находившийся на нелегальном положении с документами на имя Ефима Столяревича. Он же руководил отправкой людей в партизанские отряды. Подполье ставило своей целью вывод максимального числа узников гетто в леса, и Г. Смоляр был в самом центре этого процесса.
В неимоверно тяжелых условиях подпольщики добывали оружие, в разобранном виде, отдельными деталями выносили его из немецких мастерских, в руинах и на пустырях собирали брошенные винтовки, пистолеты, патроны. Было, что и покупали что-то у отдельных немецких солдат. Так же целеустремленно собирались медикаменты, медицинское оборудование, перевязочные материалы. Все это затем переправлялось в лес. Бывшие узники Минского гетто составили ядро шести партизанских отрядов.
Гирш Смоляр (крайний справа) с друзьями по оружию.
Позже, уйдя в лес, Смоляр был комиссаром одного из партизанских отрядов, действовавших в Налибокской пуще (кличка Ефим), устроил типографию и издавал партизанские газеты на русском языке и идише. В отрядах он столкнулся с антисемитскими настроениями не только рядовых партизан, но и их командиров. Позднее он привел некоторые примеры в книге «Минское гетто». В главе «И в лесу – ненависть к евреям» он описал расстрел партизанами по приказу командира нескольких еврейских женщин, спасающихся бегством от нацистов и переплывавших широкую реку.
Описал он и случаи, когда от дикого невежества командиров страдали совершенно ни в чем не повинные люди. Секретаря Столбцовского межрайонного центра, члена польской секции Союза писателей Белоруссии, юриста по профессии Мазурека обвинили в связях с английской разведкой только на том основании, что, владея несколькими иностранными языками, он переводил для партизан сообщения радиостанции «Би-Би-Си». Мазурек был расстрелян.
Не эти ли преступления пытались скрыть те, кто хотел бросить тень на Г. Смоляра и его книги?!
В первые месяцы после освобождения Минска Смоляр вместе с другими участниками геттовского и партизанского сопротивления пытается донести до руководителей Компартии и правительства Белоруссии правду о том, что произошло с евреями в Минском гетто, о подпольной антифашистской организации, действовавшей в Минске. Он обращает внимание руководства на бедственное положение евреев, как тех, кто вернулся домой из партизанских отрядов и эвакуации, так и тех, кто пережил оккупацию, скрываясь на чердаках и в подвалах. Почти все они остались без крыши над головой, а многие – просто без средств к существованию. В немногочисленных уцелевших домах, где они жили до войны, теперь – другие семьи. Этим людям государство должно было оказать помощь. Но вместо понимания и сочувствия – отчуждение и враждебность. Выслушав обстоятельный доклад Г. Смоляра, заведующий оргинструкторским отделом ЦК КПБ В. Закурдаев неожиданно спросил: «Почему из всех народов СССР ни к кому не испытывают больше такой ненависти, как к евреям?».
Партийные чиновники выпытывали у Смоляра сведения о Минском подполье, но о подпольной организации в гетто и слышать не хотели. Достоверные данные о том, как евреи сами, без «руководящей роли партии», в брошенном той же партией Минске создали сильное антифашистское подполье, никому не нужны. Они до сих пор не могут устроить авторов официальной концепции истории Великой Отечественной войны.
Представители еврейской творческой интеллигенции пыталась возродить в Минске еврейскую культурную жизнь. Как-то раз группа литераторов – Гирш Смоляр, Ирме Друкер, Гирш Каменецкий и Айзик Платнер – провели литературный утренник. Это вызвало ярость на партийном Олимпе. А вскоре состоялось заседание партработников города. Выступил и Смоляр, который рассказал о тяжелом положении бывших узников гетто и просил оказать им помощь. Помощи не последовало. Зато присутствовавший на заседании первый секретарь ЦК КПБ П.Пономаренко обвинил Смоляра в «национальной ограниченности» и, распаляясь все больше, заорал:
– Это ваши люди организовали еврейские банды, чтобы бить инвалидов войны! Это вы организовали националистическую встречу с сионистскими речами! Мы быстро положим конец всему этому.
И это не было пустой угрозой. В 1948-м, на волне борьбы с «безродными космополитами», арестовали Платнера и Каменецкого. Смоляр понимал, что рано или поздно доберутся и до него, но с присущим ему мужеством продолжал отстаивать гражданские права белорусских евреев. Одновременно работал над книгой о Минском гетто, и, закончив ее, отвез в Москву, в издательство «Дер Эмес» («Правда»). Книга вышла на двух языках: на идиш – «Фун минскер гетто» («Из Минского гетто») и на русском. Многие десятилетия эта книга была единственной советской книгой на русском языке о еврейском антинацистском сопротивлении.
Г. Смоляра хорошо знали в ЕАК – Еврейском антифашистском комитете, и вскоре он стал корреспондентом газеты ЕАК «Эйникайт» по Белоруссии, продолжая заведовать отделом в «ЛiМ». Нет сомнения, что в годы репрессий Г. Смоляра не пощадили бы (как мы видим, его даже спустя сорок лет после этих событий пытаются лишить заслуженной славы). Но в ЦК ВКП(б) вспомнили об агентурном коминтерновском прошлом Г.Смоляра, и ему предложили вновь отправиться в Польшу, но на сей раз уже легально: советского гражданства он не брал, потому имел право на репатриацию. Цель – укрепление тамошних партийных кадров. И в 1946 г. Г. Смоляр оказывается в Варшаве. Он – член Президиума и начальник отдела культуры так называемого Центрального комитета евреев Польши. В 1948 г. его избирают председателем этого комитета (в 1949 г. его переименовывают в Культурно-общественную ассоциацию евреев Польши).
Жизнь в Польше позволяет Смоляру вновь активно заняться литературной деятельностью. Это его «болдинская осень». Одна за другой выходят книги – очерки, посвященные боевому прошлому евреев. Среди них – «Идн он hэле латэс» («Евреи без желтых звезд»), за короткий срок выдержавшая два издания. Вслед за ней – пьеса о еврее-революционере, расстрелянном польскими властями в 1925 году, 20-летнем Нафтали Ботвине «А пошетер зелнер» («Простой солдат»). Проявляет себя как автор памфлетов и фельетонов – сборник «Фун йенэр зайт» («С другой стороны»). По заказу еврейского издательства в Варшаве «Идиш бух» («Еврейская книга») занимался и редактированием чужих книг.
Стал депутатом Сейма, входил в правление общества польской-советской дружбы отстаивал честь и достоинство евреев в условиях разгула реакции. Польша в начале 1960-х находилась в полной зависимости от СССР, но, не смотря на это, Смоляр опубликовал в одной из варшавских еврейских газет статью «Пять вопросов товарищу Ильичеву» – заведующему отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС, который в своих выступлениях заявлял об отсутствии в СССР антисемитизма.
В 1967-68 гг. польское руководство во главе с В. Гомулкой, стремясь свалить на евреев вину за провалы в экономике, развязало яростную антисемитскую кампанию, обвинив «студентов еврейского происхождения» в организации общественных беспорядков. Подлила масла в огонь и победа Израиля в Шестидневной войне. В июне 1967 г. на съезде польских профсоюзов Гомулка назвал евреев, «пятой колонной». Большими тиражами печатались, распространялись и использовались партийными пропагандистами «Протоколы сионских мудрецов» и другие антисемитские фальшивки. На заводах, в учреждениях, учебных заведениях проходили собрания, на которых выявляли «просионистские элементы», после чего принимали соответствующие резолюции. Все это сопровождалось повсеместным увольнением евреев.
Смоляр в это время был главным редактором газеты «Фольксштиме». В марте 1968 г. он был исключён из партии, а оба его сына были арестованы за диссидентскую деятельность. Высланные из страны, они и в эмиграции продолжали бороться за демократические преобразования в родной Польше. Один из них стал редактором влиятельного парижского журнала «Культура», другой – директором польской службы «Би-Би-Си» в Лондоне.
Оскорбленный, глубоко разочарованный политикой партии, которой верно служил всю свою сознательную жизнь, Гирш Давидович в 1971 г. уехал в Париж, а оттуда уже репатриировался в Израиль. Он начинает работать в Национальной библиотеке (Иерусалим) и в Тель-Авивском университете. Параллельно отдается своему призванию – литературному творчеству.
В 66 лет он начинает жизнь сначала и вновь садится за письменный стол. Одна за другой выходят его книги. В популярных журналах и альманахах появляются его новеллы, эссе, статьи. Все они моментально становятся бестселлерами. Книга публицистики «Где ты, товарищ Сидоров?» (1973) выходит сначала на иврите, а потом только на идише, на котором, собственно, написана, и на испанском. В 1982 г. – еще одна книга публицистики «На последней позиции с последней надеждой».
Используя свой богатый опыт работы с советскими властями, пишет книги, разоблачающие провокационную деятельность в 1920-е гг. Евсекции (мемуары «Изнутри», 1978) и антисемитскую политику советского правительства («Советские евреи за оградами гетто», 1985). И, наконец, последняя его работа, главная книга жизни – «Минское гетто» (1989), которая вышла сначала на английском языке, а потом (2002) и на белорусском. Вот чего ему не могли простить коммунисты.
Когда вышла последняя книга Гирша Столяра, автору было 84 года. В 1993 году его не стало.
P.S. 28 августа 1989 г. председатель Минского общества еврейской культуры народный художник Беларуси Май Данциг и редактор еврейской газеты «Авив» Михаил Нордштейн обратились в те инстанции, которые должны были бы отвечать за издательскую деятельность в стране и достоверность размещаемых в выпускаемой продукции фактов. Ответы не заставили себя ждать. Ни в одном из них (Институт истории партии и КГБ) не было подтверждения фактам, изложенным в грязном пасквиле под названием «Дары данайцев». И лишь в ответе из издательства «Беларусь» было написано, что, со слов авторов текста, изложенные ими факты основаны на публикациях в польской печати.
|
|
ENG 
RSS-канал новостей сайта www.shtetle.com
