Поиск по сайту

НЕВЫДУМАННАЯ ИСТОРИЯ

Галя вздохнула, ей до боли стало жалко маму. Уже не один раз она видела, как та украдкой плачет, глядя на фотографии отца и старшего Галиного брата Бориса. Незадолго до начала войны они уехали в гости к родственникам, и теперь Галя с мамой ничего

не знают об их судьбе. Когда началась война, мама тоже хотела уехать на восток, но на чем? Тогда их Краснолуки покинули всего две еврейские семьи, одна из них – председателя сельского Совета. Некоторые попытались уйти пешком, да не успели, а большинство и не собирались сниматься с места. Говорили между собой: «Ну, что они, немцы, нам сделают?»

Но вскоре начали доходить слухи о расстрелах, и мама, то и дело твердила Гале: «Дочка, ты светленькая, если придут немцы, говори, что ты – русская, не наша...»

Гале от этих слов становилось страшно и обидно. Чем они так провинились, что их могут убить? Почему плохо быть евреем?

От всех этих мыслей радость испарилась. Девочка закрыла глаза и представила, что она сейчас заснет, а потом проснется – а войны словно и не было...

За окном прорычал мотоцикл, второй... Соскочив с кровати, Галя осторожно выглянула в окно: за угол вслед за мотоциклистами заворачивал крытый брезентом грузовик.

В комнату вбежала встревоженная мама: «Дочка, одевайся! Немцы...»

Она натянула на девочку платье, набросила кофточку... В окно постучала соседка:

– Фая, немцы ваших сгоняют…

Мать всхлипнула, опустилась на лавку. Однако тут же подскочила, распахнула окно в сад:

– Галочка, доченька, беги, спрячься там, за кустами, в яме. За мной не ходи...

Она не договорила. Во дворе послышался топот, и в хату ввалился полицай Гришка:

– А ну, жидовки, выходи!

Мать, сунув дочери в карман наспех наброшенного пальтишка кусок хлеба и взяв ее за руку, молча пошла к двери.

На площади возле бывшего здания сельсовета стоял грузовик, который Галя видела в окно, и человек 20 мужчин, женщин, детей. Суетились какие-то приезжие полицаи. Гришка довел их до места сбора, убежал за другими, а мать, зайдя за грузовик, крепко сжала руку девочки и зашептала:

– Галочка, оставь меня, иди...

Спокойно иди, спросят, скажи, что ты русская...

– Нет, я с тобой! – девочка уцепилась за платье матери, но та, оторвав дочку от себя, подтолкнула в сторону переулка:

– Иди, дочка, спасайся... – и, не оглядываясь, пошла к толпе.

В это время немецкий офицер что-то скомандовал, полицаи приказали людям лезть в кузов грузовика.

Женщины заголосили, и полицай ударил одну из них прикладом. Галя, собиравшаяся броситься за матерью, застыла, а затем резко повернулась и пошла прочь. До нее вдруг дошел ужас происходящего. Она вспомнила, как взрослые шептались о каких-то расстрелах, о том, не уйти ли в лес...

От мысли, что мама никогда больше не вернется, у Гали сжалось в груди, ей захотелось броситься обратно, но тут впереди показались два полицая с автоматами наперевес. Один из них наставил автомат на Галю и спросил:

– Куда идешь, жидовка?

– Русская я...

– А ну, в глаза смотри... – девчушка подняла голову и поглядела на полицая чистыми серыми глазами.

– Ладно, иди. Где живешь-то?

– Тут неподалеку, у бабки...

– А родители где?

– Померли еще до войны, – неожиданно для себя соврала Галя и почти бегом свернула за угол.

На пустыре, заросшем бурьяном, где они играли когда-то в прятки, девочка присела, спрятавшись за кусты. Она слышала, как проехали мимо переулка мотоциклисты, потом грузовик. Куда идти - не представляла, знала одно – в Краснолуках оставаться нельзя. Галя добежала до ближайшего леса, побрела, прячась в кустах, куда – сама не знала. Она шла, размазывая слезы и замирая от страха при каждом подозрительном звуке. Не заметила, как съела краюшку хлеба, которую мать успела сунуть ей в карман. В лесу наткнулась на ручеек, где напилась воды. К вечеру впереди показалась небольшая деревня, и девочка, ощутив вдруг дикую усталость и страх от мысли, что ей одной придется ночевать в лесу, решила свернуть туда. Она вдруг почувствовала, что желудок сводит от голода, а ноги, искусанные комарами, страшно чешутся. Галя перелезла через невысокий плетень у крайней избы и, подкравшись, заглянула в окно. В тусклом свете керосиновой лампы увидела край печи, лавку. У печи женщина в длинной юбке и цветастой кофте чистила картошку. Девочка тихонько постучала. Женщина вздрогнула, подошла к окну, увидев Галю, махнула ей в сторону двери...

Деревня, как потом узнала девочка, называлась Заборье и находилась километрах в 15 от Краснолук. Тетка Маня, хозяйка избы, увидев ребенка, заохала, запричитала, принялась расспрашивать о родителях. Галя, еле сдерживая слезы, прошептала, что она – сирота, жила у бабки, та умерла, а хату заняли немцы...

Тетка Маня оставила девочку у себя. Жила она одна и была даже рада еще одной живой душе рядом.

* * *

Все бы ничего, но вскоре к кому-то из деревенских приехал родственник из Краснолук и случайно увидел девочку. После этого по деревне пошел слух, что Манька приютила у себя жидовку. Та перепугалась, начала приставать к малышке с расспросами и упреками.

Поэтому, когда новая Галина подружка Женька, с которой они вместе пасли свиней, предложила перейти к ним в дом, Галя согласилась. Женькин отец умер до войны, оставив после себя жену и семерых сирот. Семья ютилась в небольшом домике на краю деревни, перебиваясь с хлеба на воду, но уставшую от Манькиных упреков девочку это не пугало. Однако, как только сестра Женькиной матери, тетка Дуня, жившая рядом, узнала о том, что племянница привела сбежавшую от немцев еврейку, она забрала девочку к себе. Так у Гали появилась новая семья. Тетку Дуню она стала называть мамой, а ее сын Вовка стал девочке братом.

Немцы в Заборье приходили, как тогда говорили, с экспедицией – набегами. Придут, постреляют, пожгут, уведут кого-нибудь, и какое-то время тихо. Галю в деревне не выдал никто, а после окончания войны ее нашел отец – и он, и брат остались живы. Втроем они уехали в Оршу. Там Галя выросла, вышла замуж, родила двоих детей, но не забыла свою белорусскую маму, а та называла ее детей внуками. Пока баба Дуня была жива, они проводили у нее летние каникулы, приезжали на праздники.

* * *

Эта история основана на достоверных фактах, хотя многие подробности пришлось домыслить. О том, что наша баба Дуня, или Евдокия Бирюкова, спрятала от фашистов еврейскую девочку Галю, я знала давно. Мне ее рассказала моя мама – та самая Женька. Правда, за давностью лет кое-что забылось, особенно, что касается родной семьи

Галины. Ее детей – старшего мальчика и девочку поменьше я смутно припоминаю. Как-то мы встречались в деревне у наших бабушек, на каникулах.

Потом семья Галины Гуревич – правда, сейчас мама не помнит, была ли это девичья фамилия или по мужу – уехала куда-то на Запад, но и тогда они не забыли бабу Дуню – писали, присылали подарки. К ее сыну, моему двоюродному дяде Володе, уже после смерти его матери, приезжали представители какой-то еврейской организации и предлагали оформить документы на получение то ли какого-то пособия, то ли еще чего. Тот, по скромности, отказался: мол, зачем? Ничего особенного мы не сделали...

Тина Коваль
Газета «Лыткаринские Вести»
5 (836) 29 января 2010 г.

Местечки Витебской области

Витебск• Альбрехтово• Бабиновичи• Бабыничи• Баево• Барань• Бегомль• Бешенковичи• Богушевск• Борковичи• Боровуха• Бочейково• Браслав• Бычиха• Верхнедвинск• Ветрино• Видзы• Волколата• Волынцы• Вороничи• Воропаево• Глубокое• Гомель• Городок• Дисна• Добромысли• Докшицы• Дрисвяты• Друя• Дубровно• Дуниловичи• Езерище• Жары• Зябки• Камаи• Камень• Колышки• Копысь• Коханово• Краснолуки• Краснополье• Кубличи• Лепель• Лиозно• Лужки• Лукомль• Лынтупы• Любавичи• Ляды• Миоры• Оболь• Обольцы• Орша• Освея• Осинторф• Островно• Парафьяново• Плисса• Подсвилье• Полоцк• Прозороки• Росица• Россоны• Сенно• Сиротино• Славени• Славное• Слобода• Смольяны• Сокорово• Сураж• Толочин• Труды• Улла• Ушачи• Цураки• Чашники• Черея• Шарковщина• Шумилино• Юховичи• Яновичи

Главная

Новые публикации

Контакты

Фотоальбом

Карта сайта

Витебская область

Могилевская область

Минская область

Гомельская область