Поиск по сайту

Раиса Малова

ВСЕМ СМЕРТЯМ НАЗЛО

Я, Малова Раиса Матвеевна, 1921 года рождения. Уроженка Витебской области Бешенковичского района, поселка Улла. Мои родители и шестеро моих сестричек и братьев были расстреляны 5 декабря 1941 года в Улле фашистами и их местными прислужниками.

Я, старший ребенок в семье, уехала в 1937 году в Витебск и поступила в 2-х годичную школу медсестер, в 1939 г. по окончании школы, вышла замуж и переехала в Смоленск. Жила с родителями моего мужа Зелькина Льва Михайловича. В 1941 году 18 марта у нас родилась дочь Галя, черед три месяца началась война. Стали бомбить Смоленск.

Пока Смоленск бомбили лишь по ночам, я ходила прятаться в овраг, который назывался Чертов ров, но когда Смоленск стали днем обстреливать, и он горел как свеча, эвакуироваться не хватило сил и решительности.

Решила спасаться по деревням Смоленщины, уничтожила документы, свидетельствующие о еврейской национальности.

Жила в основном в деревнях Глинковского района. Хорошие душевные люди делились со мной всем, чем могли: мерзлой картошкой, травяными лепешками, тем, что ели сами. В деревнях свирепствовал тиф. В каждом доме были больные, в основном свирепствовал сыпной брюшной тиф, был еще и возвратный, я с этими людьми ела, спала, но, слава богу, не заразилась с дочерью. Наверное, Всевышний нас охранял.

Немцы очень боялись тифа, поэтому, когда они забегали в избу, и видели лежавших, они штыками кололи жертву.

А теперь расскажу, в какие ситуации я попадала во время войны. В деревне Манчино, меня приютила старушка по имени Варвара. Жила она с дочерью и внучкой десяти лет. Была зима, стояли лютые морозы 35 – 40 градусов. Отняла я от груди свою дочь, видимо, поэтому у меня была большая температура, и хозяйка по своей доброте устроила меня с ребенком на печке. Там был рай, но уснуть я не могла, что-то тревожило, а примерно часа в четыре утра услышала далекие выстрелы. Разбудила хозяйку, она стала меня ругать. Мол, спи, это тебе чудится, но стрельба не прекращалась, стреляли со стороны сырзавода, разрушенного, который был в трех километрах от деревни. Я разбудила девочку, покинула такое теплое место и ушла в сторону деревни Шилова, но и оттуда бежали люди, говорили, что там немцы. Потом была еще деревня и так до станции Дорогобуж. Там всем беженцам дали по полбуханки хлеба и молока для ребенка. Но у тети Вари остался узелок с детской одеждой, и я решила туда вернуться. Что я там увидела: на снегу, обнявшись, семьями, у стены разрушенной школы, лежали расстрелянные все жители деревни. В том числе и семья тети Вари. В то утро немцы сожгли три деревни, а жителей расстреляли.

Это было ранней весной в деревне Николино. На возвышенном месте стояла полуразрушенная школа без оконных стекол и без дверей, по-видимому, местные жители все растащили. Я натаскала сена и улеглась с дочерью на полу. Накануне приехали в село полицейские. Утром послышались шагу кованых сапог. Зашел очень высокого роста мужчина с автоматом, стал орать на меня: «Собирайся… Кто ты такая и где документы?» Я хотела ему объяснить, что документы сгорели в Смоленске. А он снова заорал, мол знаем, кто ты такая. Мы только заехали в село, нам сказали, что в школе живет еврейка с ребенком. От шума проснулась Галя и попросила кушать. На окне лежала лепешка из травы «козелец». Я отломила кусочек и дала ей. Полицейский стал орать: «Дура, что ты дала». От этих слов я не могла сдержать слез. Он долго стоял молча, а потом сказал: «Я сейчас уйду, и ты сразу уходи, а то придут другие, уже точно не пощадят».

Нас все время задерживали. Один раз я с ребенком и еще одной женщиной с ребенком, которого звали Толиком, а ее Броней (тоже беженка родом из Могилевской области) шли по деревне Ануфриево, детей везли на саночках. Зашли в первый попавший дом. Нам показалось, что здесь дадут покушать хотя бы детям. Но мы глубоко ошибались. Это был дом полицейского. Симпатичный молодой человек. В спальне пряталась от людских глаз его жена с ребенком, наверное, от стыда за мужа. Он нас держал почти весь день, но у Брони были куски материала, и она по одному куску носила жене в спальню и та уговаривала мужа, чтобы нас отпустил. И только, когда относить было уже нечего, он нас отпустил, но не из-за материала, а из-за того что немецкая управа находилась далеко от деревни. Он хотел лично отвести туда, но что-то не получалось.

Вскоре началась немецкая паспортизация. В одной деревне был старостой пожилой, настроенный против советской власти, человек. Я пообещала ему и его старушке помочь по дому. Взамен надо было, чтобы он достал мне пропуск в Смоленск. И в течение четырех дней он принес мне пропуск. Это был большой лист пергаментной бумаги с двумя печатями, где по-русски и по-немецки написано: «Пропуск на 10 дней в г. Смоленск». Появилась какая-то надежда, что будет паспорт. И, действительно в Починковском районе через старосту, на основании этого пропуска, мне принесли картонку сложенную пополам, и с этой картонкой я стала свободно передвигаться.

Это было в конце 1942 года. В лесах уже действовали партизанские отряды. Но о них население плохо было осведомлено. Когда я ютилась у одной хозяйки, она узнала, что в семи километрах от них стоят немцы, они расстреливают чесоточных лошадей и люди окрестных деревень с мешками и топорами ходят туда за мясом. Эта идея мучила мою хозяйку, и осталась она с моей дочерью, а меня снарядила необходимым и я пошла. На поляне лежало много лошадей. Люди копошились вокруг. Ну, и я тоже отрубила увесистый кусок. Через неделю, хозяйка меня снова снарядила. Я была от нее зависима и пошла. Когда собралось много людей, нас окружили полицейские, втолкнули всех в большую пустующую избу с очень высоким крыльцом. Всех переписали, поставили в одну шеренгу мужчин, а за ними женщин. Появились страшные мысли, что я не увижу ребенка. Затем пришел немец или финн: рыжий высокий с многочисленными бляшками, цепочками на кителе, положил на стол желтую плетку. Стали выводить по одному в сени. Послышались крики, стоны и мужская брань. Я с середины шеренги незаметно перешла назад. Когда меня вытолкнули в сени, немец уже был весь потный и уставший. Он схватил меня за руку и ударил два раза плеткой. Было не очень больно. Полицейский отрабатывал свой хлеб добросовестно. Толкнул меня с крыльца так, что я упала. Разбила колени и из носа пошла кровь. Все бежали в сторону леса. Это облава могла кончиться печально, и я в это же день ушла подальше от этой деревни, от хозяйки.

Началось освобождение Смоленщины. Я не знала, что под Ельней и Вязьмой находились наши солдаты. Питались они сухим пайком, так как солдатская кухня не могла им доставить пищу из-за беспрерывного огня немцев. Семь раз Ельня и Вязьма переходили из рук в руки.

Не знала, что один из этих солдат станет моей судьбой и, что он окажется в Минске на излечении в том же лазарете, куда меня направят в марте 1946 года. 25 мая его демобилизовали.

Так мимолетное знакомство в три месяца оказалось на 49 лет и 4 месяца.

Местечки Витебской области

Витебск• Альбрехтово• Бабиновичи• Бабыничи• Баево• Барань• Бегомль• Бешенковичи• Богушевск• Борковичи• Боровуха• Бочейково• Браслав• Бычиха• Верхнедвинск• Ветрино• Видзы• Волколата• Волынцы• Вороничи• Воропаево• Глубокое• Гомель• Городок• Дисна• Добромысли• Докшицы• Дрисвяты• Друя• Дубровно• Дуниловичи• Езерище• Жары• Зябки• Камаи• Камень• Колышки• Копысь• Коханово• Краснолуки• Краснополье• Кубличи• Лепель• Лиозно• Лужки• Лукомль• Лынтупы• Любавичи• Ляды• Миоры• Оболь• Обольцы• Орша• Освея• Осинторф• Островно• Парафьяново• Плисса• Подсвилье• Полоцк• Прозороки• Росица• Россоны• Сенно• Сиротино• Славени• Славное• Слобода• Смольяны• Сокорово• Сураж• Толочин• Труды• Улла• Ушачи• Цураки• Чашники• Черея• Шарковщина• Шумилино• Юховичи• Яновичи

Главная

Новые публикации

Контакты

Фотоальбом

Карта сайта

Витебская область

Могилевская область

Минская область

Гомельская область