Поиск по сайту

ОКАМЕНЕВШИЙ РАССВЕТ.

18 ноября 1941 года – трагическая дата для местечка Сиротино. В этот день немецкими оккупантами было расстреляно 316 жителей местечка еврейской национальности.

Массарский Лазарь
в возрасте 10 лет.
Расстрелян 18 ноября 1941 года.

Стоял холодный май 1941 года. Весна уже вступила в свои права, но северный ветер еще надоедал проталинам, отнимал тепло, наносил серую пелену дождей. Он окутал улицы и переулки Сиротино, стучался в двери и окна, заглядывал в потаенные уголки, чтобы снова обдать холодом жителей местечка.

Лазарь перешел в шестой класс. Остались за спиной экзамены, поздравления, остался пионерский костер. Впереди было лето – вольница для каждого подростка. Можно было играть в мяч, ловить рыбу в Чернице, мастерить и запускать воздушных змей. Лазарь очень любил запускать воздушных змей: захватывало дух, когда его подхватывало упругим ветром и поднимало все выше и выше в небесную синеву.

А теперешний холод не донимал Лазаря, надеть пиджак с отцовского плеча, тюбетейку на голову – вот и все заботы. Первый месяц лета тоже выдался холодным, но ребята из-за беготни по улицам и по заречным лугам не обращали внимания на него. А когда немного потеплело, когда запели летние птицы и зацвели сады, уже было не до этого.

«Война», – закричали репродукторы. «Война», – заголосили бабы. И страх поселился в сердцах людей. Всколыхнулось местечко от такой беды, а затем замерло в ожидании чего-то очень страшного.

Когда в сельсовет сообщили по телефону, что немцы уже в Полоцке, толпы беженцев подались в сторону Городка. Оттуда легче было добраться до Смоленска, а там и страху конец: о каменные стены этого древнего города во все времена разбивался враг.

Но в дорогу пустились не все. Осталась в Сиротино и семья Массарских. Лазарь, как и все подростки, особенно не переживал: война была для взрослых, а не для него. Но когда местечко стали бомбить немецкие самолеты, все поняли: война – вещь безжалостная.

В Сиротино ворвались немцы, повсюду был слышан треск мотоциклов, чужая речь. Новая власть объявила новый порядок. Во главе местечка стал немецкий комендант Шпигель. Вскоре для поддержания порядка он собрал первый полицейский взвод из 22 человек. Все они были местечковые. Откуда поселилась в сердцах этих предателей лютая ненависть к Советской власти?

– У кого-то отобрали землю, кого-то сослали в Сибирь, кто-то отбывал срок в лагерях, – вспоминает Лидия Степановна Суханова. – Но нет, и быть не может такой причины, которая могла бы оправдать убийства. Начальником полиции стал Данила Боровиков. Он до войны сидел в тюрьме по уголовным делам…

Массарский Рувим Лазаревич вместе со своей женой
Надеждой Михайловной, на месте расстрела его родственников
в Сиротино. Памятник установлен в 1957 году.

В ноябре 1941 года была проведена перепись еврейского населения, и тогда уже поползли тревожные слухи, что всех евреев будут высылать. Те, у кого в отдаленных деревнях были друзья или свояки, стали тайно покидать местечко. Но таких было немного. В середине ноября группу евреев, где-то человек сто, привезли из Оболя в Сиротино, и расселили в Заречье, где компактно жили местные евреи. Местечко снова встревожилось. Ой, плохое дело немцы задумали!

Утро 18 ноября выдалось морозным. До восхода солнца оставались считанные минуты, когда евреев стали выгонять из домов и выстраивать в колону. Люди от холода ежились и спрашивали у полицаев: «Куда нас повезут?». – «На собрание, – отвечали полицаи, – в деревню Плиговки». «Но собрание можно провести и здесь», – недоуменно говорили люди. – «Где это, тут, на морозе? – огрызались полицаи. – А там большие амбары. Не шутки это, триста человек вас тут собралось».

Людей в Плиговки полицаи повели колонной. «Что-то тут не так, – стали говорить между собой люди. – В Плиговках и амбаров нет». Полицаи с карабинами наперевес шли по бокам, а впереди колоны – их начальник Данила Боровиков.

Лазарь был с мамой в середине колоны. Рядом шла девочка Бела со своими родителями. Ей было лет восемь. Мама перевязала ее пуховым платком поверх пальто. «Мама, а куда нас ведут?» – захныкала девочка, ей хотелось спать. – «Тише, дочушка, тише! – принялась успокаивать ее мама Инна, поправляя платок. – Мы идем на собрание». Лазарь также не выдержал. «А скоро оно начнется это собрание. Мне уже холодно».

Его мама, молодая женщина лет тридцати, успокаивала сына и старалась, чтобы он не увидел слезы на ее глазах. Но от Лазаря трудно было что-то утаить. «А почему ты плачешь?» – спросил он. – «Я не плачу, это сынок, от мороза, – обняла она сына. – От мороза, касатик мой лазоревый». Она впервые назвала его так, по-славянски, и произнесла эти слова с глубокой тоской и нежностью. Молодой полицай Лешка, что шагал рядом с ними, подбежал к начальнику. «Данила Иванович, а что и, правда, их на собрание ведем?» Данила криво усмехнулся и сплюнул самокрутку. «Ага, так оно и есть, вот их соберем, президиум выберем, как при Советах, а в нем будет сидеть Иван Босой да смерть с косой, вот им и доверим все собрание, – он громко засмеялся и грозно прикрикнул. – Ты, иди, за колонной смотри, а не задавай вопросы!»

Впереди колоны шла старая еврейка Хана-Рейза. Как только прошли большущий валун и стали подниматься на пригорок, она остановилась. Справа от нее чернели груды свежевырытой земли, над которой еще дымился пар. «Люди! – закричала Хана-Рейза. – Нас ведут к яме, убегайте, кто может».

Памятник в Сиротино, установлен
Руткиным Михаилом Наумовичем
на месте разрушившегося памятника.
Памятник выполнен по эскизу
Хесина Бориса Яковлевича.
Установлен в 1998 году.

Колона развалилась, шарахнулась то в левую, то в правую сторону, но прогремели выстрелы, и люди снова стали выстраиваться на дороге. Двое полицаев вытащили на обочину убитую Хана-Рейзу.

Тем временем подъехала крытая грузовая машина, из кузова повыскакивали немецкие солдаты с автоматами.

…Огромная черная яма выдыхала сырость. Еще не все верили, что их расстреляют, надеялись – нагонят страха и отпустят. «Мама, возьми меня на руки», – захныкала Бела. Женщина впервые сурово цыкнула на нее и со страхом подумала: «Ты же большая, стой на ногах, и пули пролетят над головой». Ничего не понимая, смотрел на дно ямы и Лазарь.

Огненный шквал ударил сразу по всем. Этот смертельный вал длился всего мгновенье. «Что со мной? – хотел закричать Лазарь, но все кругом окаменело: и рассвет с солнцем, которое только поднималось над землей, и деревья, и поле, и облака. В этом каменном свете невозможно было даже шага ступить, пошевелиться. Лазарь посмотрел в каменные глаза рассвета и увидел там, в далекой синеве неба, улетающего воздушного змея.

Немцы уехали. Данила Боровиков ругался: «Вот чистоплюи, расстреляли и поехали, а нам надо закапывать». Закричал на своих подчиненных: «А-ну, работайте, а то земля замерзнет, зубами не отгрызешь».

Внезапно, в углу ямы что-то зашевелилось. Из-под мертвых тел выползла Бела, села на край ямы и, плача, стала испугано тереть глаза кулачками. «Дядечка, – обратилась она к Даниле. – Можно я побегу в лес?» «Побежишь, – буркнул со злостью Данила, – только рукавицы сниму». Он выхватил у Лешки лопату и занес ее высоко над головой девочки…

Тем утром не расстреляли только одну еврейку Рябиниху. Она в то время была в Шумилино.

– А кто она, эта Рябиниха? – поинтересовался я у Л. С. Сухановой.

– Не знаю, прозвище у нее было такое, местечковое. Эта Рябиниха, как только узнала про расстрел, так и прибежала на это место. Рядом с ямой лежал плоский валун, сейчас его трактором в сторону отодвинули. Она на этот камень легла и говорит: «Буду тут умирать». Люди ей одежду приносили, еду, но она осталась лежать на камне, так и умерла с горя. Родные ее были в этой яме расстреляны. А то место, где старая Хана-Рейза закричала, чтобы убегали, так и назвали ее именем. Пожилые люди это место знают…

Вот и я стою на этом месте. Сентябрь. Ласковые дни бабьего лета, хотя уже и потягивает прохладой. Рядом густо цветет зверобой. Хана-Рейза! – поет на ветру высокая некошеная трава. Хана-Рейза! – выводит ветер на струнах кустарника печальную мелодию. Хана-Рейза! – дышит желтое пламя зверобоя, на поле печали и боли, на поле былинного плача и памяти.

Прошло с того трагического времени 65 лет.

Недавно в Витебском областном архиве я узнал, что председателем общины в синагоге Шумилино был до войны Давид Рабинович. Так вот откуда пошло прозвище у этой Рябинихи, которая была женой Давида…

Антон Параскевин,
Газета «Герой працы»,
24 ноября 2006 года.

P.S. Когда материал был опубликован в газете, встречаясь с очевидцами тех страшных событий, автор выяснил, что расстрел евреев Сиротино был не рано утром, а начался в 4 часа дня.
Об авторе: Антон Параскевин (Виктор Васильевич Улютенко, заведующий терапевтическим отделением Шумилинской районной больницы. Краевед, литератор. Автор ряда статей. Член Союза журналистов Беларуси. В настоящее время пишет книгу об истории Сиротино.

Местечки Витебской области

Витебск• Альбрехтово• Бабиновичи• Бабыничи• Баево• Барань• Бегомль• Бешенковичи• Богушевск• Борковичи• Боровуха• Бочейково• Браслав• Бычиха• Верхнедвинск• Ветрино• Видзы• Волколата• Волынцы• Вороничи• Воропаево• Глубокое• Гомель• Городок• Дисна• Добромысли• Докшицы• Дрисвяты• Друя• Дубровно• Дуниловичи• Езерище• Жары• Зябки• Камаи• Камень• Колышки• Копысь• Коханово• Краснолуки• Краснополье• Кубличи• Лепель• Лиозно• Лужки• Лукомль• Лынтупы• Любавичи• Ляды• Миоры• Оболь• Обольцы• Орша• Освея• Осинторф• Островно• Парафьяново• Плисса• Подсвилье• Полоцк• Прозороки• Росица• Россоны• Сенно• Сиротино• Славени• Славное• Слобода• Смольяны• Сокорово• Сураж• Толочин• Труды• Улла• Ушачи• Цураки• Чашники• Черея• Шарковщина• Шумилино• Юховичи• Яновичи

Главная

Новые публикации

Контакты

Фотоальбом

Карта сайта

Витебская область

Могилевская область

Минская область

Гомельская область