Поиск по сайту

ИСТОРИЯ НАЧАЛАСЬ С ПИСЬМА

История началась с письма, которое я получил по электронной почте из Израиля от Наташи Гольдберг.

«Моя бабушка (мамина мама) из города Лепеля. Её семья во время Великой Отечественной войны укрывала на протяжении месяца семью евреев из пяти человек. Есть письма свидетелей, подтверждающих это. Но никто не помнит фамилии прятавшихся евреев. Мы вели поиск в базе данных Яд Вашема в Иерусалиме, но тот ничего не дал».

Меня просили найти еврейскую семью, которую спасали во время войны в Лепеле, или хотя бы установить её фамилию. Это необходимо для представления к званию Праведник Народов Мира.

Я постарался встретиться с теми свидетелями, которых указала Наташа Гольдберг.

Одна из них – Замалина Галина Григорьевна, 1924 года рождения, по образованию юрист, в настоящее время пенсионер, живёт в Витебске. И хотя наш разговор не приблизил меня к цели поиска, он был интересным и я благодарен обстоятельствам, позволившим мне встретиться с Галиной Григорьевной.

«Я родилась в Чашникском районе. К началу войны мне было 16 лет, – не торопясь рассказывала она. – Успела окончить Пачаевичскую семилетку и поступить в Минский педагогический техникум. Но в конце сорокового года вели платное обучение. Нас в семье было четверо детей, папа работал кучером, мама – кастеляншей, лишней копейки в доме не было и я, даже не советуясь с родителями, забрала из техникума документы и вернулась домой.

Папа, Антонович Георгий Макарович, побывал в ссылке, якобы за то, что агитировал против колхозов. Он был грамотным человеком, воевал в Первую мировую, награжден Георгиевским крестом. Его уважали соседи, когда началась коллективизация и стали образовываться колхозы, мужики из деревни пришли к нему посоветоваться, что делать дальше. Кто-то доложил об этом, и папу тут же арестовали, даже не стали разбираться, что он советовал землякам. Шёл 1933 год, папу сослали на три года в Вологодскую область на лесоповал. В 1936 году он вернулся домой. Лепель находился в приграничной зоне, и папу, как вражеского элемента в 24 часа выслали оттуда. Под Осиповичами на торфзаводе «Татарка» работал брат отца, и вся семья подалась туда. Я оставалась у бабушки, чтобы учиться в школе.

Когда нужда заставила оставить педагогический техникум, приехала к родителям на торфзавод. Мама попросила директора устроить меня работу. Он ответил: «Есть курсы лаборантов», и меня снова отправили на три месяца учиться в Минск. Шёл январь 1941 года. Оканчиваю курсы, возвращаюсь на завод, оборудую лабораторию… и начинается война.

У нас на Лепельщине оставался дом – мама, уезжая, сдала его под колхозную контору. Мы решили вернуться. С началом войны началось массовое переселение людей, кто-то уходил на восток, кто-то шёл к родным в деревню. Папа привел из леса двух лошадей, красноармейцы были убиты и лошади остались без хозяев, посадил на телегу пятеро детей, положил кое-что из одежды и мы подались в родные места. Вернулись, родной дом пустой, хоть шаром покати. Пошли работать в колхоз. Колхозы работали, несмотря на войну, до начала зимы.

Я жила у бабушки в Красном борце. Ей было под 80, и я ей помогала.

В это время начались акции против евреев в Чашниках.

Там жила папина сестра Казакевич Пелагея Макаровна. В 1934 году умер её муж, и когда она осталась одна, евреи ей очень помогали. Она жила среди евреев, понимала еврейский язык. У неё было четверо детей, а годы голодные, трудно было одной их поднимать. Когда начались акции против евреев, знакомые обратились к тёте Поле за помощью. Насколько я понимаю, просили спрятать соседских детей, кто-то из них жил в Чашниках, а кто-то пришёл к родителям из других городов, вероятно, учились там. Она их прятала какое-то время на чердаке, в погребе, а потом переправила в нашу деревню. До нас было семь километров. Не знаю, кто их привел: сама тетя Поля или её сын Федя, он был 1929 года рождения. Мама испугалась, через два дома от нас жил староста. А в деревне всё становится известным в тот же миг. Но отказать людям в помощи она не могла.

Маму звали Елена Михайловна Антипович. Она была грамотная женщина. Приходскую школу оканчивала, работала акушеркой и фельдшерицей, и роды принимала, и лекарства раздавала. Когда стали организовывать ликбезы, стала учить людей. Деревня была сплошь неграмотной.

Мама решила в ту же ночь увести в лес еврейских ребят. Она слышала, что где-то в Труховичах, это в восьми километрах от нашей деревни, появились партизаны. И она ночью, осторожно, чтобы никто не видел, увела ребят (там были две девушки и четверо юношей) и кому-то их передала.

Скорее всего, они попали в партизанский отряд Леонова.

После войны эти люди, если они остались живыми, у нас не появлялись. Я ничего не знаю об их судьбе. Тётя Поля уехала жить в Куйбышев (Самару). У нас никогда разговоров об этом не было. Знаете, конец сороковых – начало пятидесятых годов было очень тяжёлое время.

Я была, как и многие мои сверстники, патриотично настроена. Связалась с подпольем: передавала данные о полиции, о немецких гарнизонах. В 1942 году, находясь на оккупированной территории, написала заявление о приёме в комсомол. Комсомольский билет мне вручили в 1944 году, когда я уже воевала на фронте.

Наш сосед – староста догадывался, что я связана с партизанами. Мне пришлось уходить, чтобы меня не арестовали немцы. Я ушла в лес, была в партизанской бригаде Дубова. Там и познакомилась с Адой Федоровной Зинкевич. Мы ровесники, вместе спали, вместе ели. Но в годы войны у нас не было никаких разговоров, о том, что кто-то кого-то спасал. Наверное, не считали это чем-то особенным. Были так воспитаны – помогать людям.

После освобождения Белоруссии, родители Ады Зинкевич поселились в Чашниках. Отец был учителем, работал районном отделе народного образования. Я тоже была в Чашниках, работала в комиссии по призыву в Красную Армию. Потом и сама ушла на фронт. Была снайпером, связисткой.

Мои родители и родители Ады Зинкевич в это время познакомились, и в разговоре выяснили, что обе семьи помогли укрываться евреям от расстрела.

Еврейская семья из пяти человек пряталась в доме Зинкевича Федора Дмитриевича, пока их не удалось переправить в партизанский отряд, который дислоцировался в Ушачском районе».

Ни имен, ни фамилий людей, которых прятали Зинковичи, я не выяснил, но получил подтверждение, что сам факт был. А это уже важно для продолжения работы.

Вторым свидетелем был Алексей Александрович Тумашков. Я не встретился с ним. Ветеран войны, проживший нелегкую жизнь, скончался в Лепеле в 2008 году. Но остались его свидетельские показания.

«Хорошо знаю семью Зинкевич Тамары Федоровны, так как жил по соседству: я в деревне Кострица, она в километре от нас – в деревне Щуровка. Я с ней учился в одном классе сельской школы до 8 класса и дружил. Часто бывал в их доме, в их семье был своим человеком.

Знаю и подтверждаю, что во время Отечественной войны, в период оккупации нашего района, семья Зинкевичей больше месяца скрывала у себя еврейскую семью. Семья Зинкевичей спрятала еврейскую семью незадолго до того, как евреев расстреляли в Чашниках.

Потом через партизанских связных Зинкевичи связались с отрядом бригады Дубова и сумели переправить еврейскую семью в партизанскую зону Ушачского района.

Отец и старшая сестра Зинкевич Тамары Федоровны тоже ушли в партизаны. Вскоре и я ушел в партизаны, потом воевал на фронте».

Я отправился в Лепель на встречу с Тамарой Федоровной Зинкевич. Но прежде внимательно просмотрел книгу «Встали мы плечом к плечу…» (составитель И. Герасимова), где приведены фамилии евреев, принимавших участие в партизанском движении в Белоруссии. В книге, она основана на архивных документах и туда внесены фамилии только тех партизан, в чьих анкетах записана национальность «еврей», значатся 14 человек, воевавших в бригаде Дубова. Если учесть, что в годы войны многие, в силу разных причин, записывали в документах другую национальность, можно предположить, что в бригаде Дубова воевало больше евреев, чем записано в книге.

Я зачитал Тамаре Федоровне все фамилии. И каждый раз она отрицательно качала головой. Почему-то у меня была уверенность, что Касовские (Коссовские) – те, кого мы ищем. В бригаде Дубова воевали: Софья Моисеевна, 1928 года рождения, Елена Моисеевна, 1925 года рождения (думаю, что в книге ошибочно указан год – 1905) и Владимир Моисеевич – 1926 года рождения.

Но и после прочтения этих имен, я услышал: «Нет, по-моему, не эти».

Мы переключились на разговор, как говорится, со всеми подробностями.

Тамара Федоровна Зинкевич 1926 года рождения. Родилась в деревне Щуровка Лепельского района. Когда началась война, ей было 14 лет. Успела окончить 7 классов в деревне Григоровичи. В 8-й класс надо было ходить за пять километров. Отец понимал, что пять километров, особенно зимой по лесу, это и много, и опасно. Сам он учительствовал в Тяпино – это Чашникский район. И перевел дочку в 8-й класс Чашникской школы. Его она оканчивала перед самой войной.

Отец, Сергеев Федор Дмитриевич, был учителем начальных классов, и его педагогический стаж более 40 лет.

– Когда началась война, Вы были в Чашниках или дома? – спросил я.

– Дома, каникулы в школе. О войне узнали по радио. Информации было мало, а слухов ходило много. Особенно, после того, как мы оказались на оккупированной территории. Слышали, что немцы расстреливают евреев, что за укрывательство евреев грозит расстрел всей семье. Однажды ночью, это было зимой, точно дату не скажу, к нам постучали в окно. Отец открыл дверь. На пороге стояла еврейская семья – пять человек из Чашников. Они сказали нам, что завтра в Чашниках будут расстреливать евреев, и они решили уйти, спрятаться.

– Почему эти люди пришли к Вам? Вы были знакомы, была договоренность?

– Не было никакой договоренности. Их дочка Софа училась вместе со мной в Чашниках в 8-м классе. Отцы встречались на родительских собраниях, знали друг друга.

– Как они нашли Ваш дом?

– Я рассказывала Софе про наш дом. И говорила, что его можно найти по внешнему виду. Папа был учителем и хотел, чтобы у него был красивый дом. Наш дом отличался от остальных своим видом, был самым красивым в деревне. Конечно, когда я рассказывала, не предполагала, что им придется искать наш дом в такой ситуации.

– Отец с мамой сразу впустили их в дом?

– Конечно, обогрели, накормили. У нас было свое подворье, и мы в достатке жили. Накормить людей было чем. Потом мы их стали прятать. Никто из деревенских не знал, что они у нас живут. Хотя деревня была маленькая, всего 11 домов.

– Мне рассказывали, что до того, как к Вам пришла еврейская семья, кто-то из предателей выдал окруженцев, которые прятались в деревне.

– Было такое.

– Значит, отец понимал, что рискует, что могут выдать и эту семью?

– Конечно, понимал. Фамилия предателя – Кубарь, он довоенный работник Лепельской милиции, а жена его с нашей деревни. Но в то время и Кубарь и его жена жили в Лепеле. К нам домой никто не приходил.

– Сколько времени у Вас скрывалась еврейская семья?

– Месяц или чуть больше. Потом мальчик из этой семьи заболел. Мы посоветовались с фельдшером из деревни Григоровичи. Местные учителя хорошо знали моего папу. Мы решили, как-нибудь устроить еврейскую семью в безопасное место. В Григоровичах был учитель Хвощ. Он дружил с папой. Хвощ обратился к бургомистру деревни Тороповичи за помощью. Знали, что бургомистр связан с партизанами, с подпольем, его фамилия Василенко. Немцы, спустя какое-то время, с помощью полицаев, выследили бургомистра и расстреляли его. Но тогда Василенко помог, и проводник отвёл еврейскую семью в партизанский отряд в Ушачский район.

– Из кого состояла еврейская семья?

– Отец, мать, дочь Софа, сын Наум и бабушка. Фамилию не помню. И сестра моя не помнит. Столько лет прошло. Больше я никогда не встречалась с этой семьей. Не было слухов, чтобы их по пути в партизаны поймали немцы или, что они погибли в отряде. Но и после войны они не давали о себе знать.

Может быть, они искали нас, но нашу деревню сожгли в годы войны. В деревне в 1942 году дислоцировался отряд № 7 партизанской бригады Дубова. Наша деревня была удобно расположена. Находилась на холмистой местности, рядом небольшой лесок, и можно было вести наблюдение с горы в сторону Чашник, и в направлении Лепеля. Власовцы, дислоцировавшиеся в Лукомле, сожгли деревню. Жители сделали землянки, переселились в бани, но через некоторое время немецкие танки всё разрушили. Партизаны в нашей деревне больше не появлялись, а из жителей остались только двое стариков.

– После войны Вы бывали в Чашникской школе?

– Конечно, я там оканчивала 10 класс. В 9-й класс явилось только девять учеников. Евреев в послевоенном классе не было.

– Вы пытались узнать, где они?

– Был разговор с учительницей. Она сказала, что все расстреляны. Да и мы не раз слышали об этом от разных людей.

В разговоре с Тамарой Федоровной Зинкевич я узнал многие детали, но фамилия еврейской семьи, по-прежнему остается невыясненной.

Может, кому-то из наших читателей известна эта история и он вспомнит фамилию еврейской семьи из Чашников?

Аркадий Шульман

Видеоинтервью Тамары Зинкевич

Местечки Витебской области

Витебск• Альбрехтово• Бабиновичи• Бабыничи• Баево• Барань• Бегомль• Бешенковичи• Богушевск• Борковичи• Боровуха• Бочейково• Браслав• Бычиха• Верхнедвинск• Ветрино• Видзы• Волколата• Волынцы• Вороничи• Воропаево• Глубокое• Гомель• Городок• Дисна• Добромысли• Докшицы• Дрисвяты• Друя• Дубровно• Дуниловичи• Езерище• Жары• Зябки• Камаи• Камень• Колышки• Копысь• Коханово• Краснолуки• Краснополье• Кубличи• Лепель• Лиозно• Лужки• Лукомль• Лынтупы• Любавичи• Ляды• Миоры• Оболь• Обольцы• Орша• Освея• Осинторф• Островно• Парафьяново• Плисса• Подсвилье• Полоцк• Прозороки• Росица• Россоны• Сенно• Сиротино• Славени• Славное• Слобода• Смольяны• Сокорово• Сураж• Толочин• Труды• Улла• Ушачи• Цураки• Чашники• Черея• Шарковщина• Шумилино• Юховичи• Яновичи

Главная

Новые публикации

Контакты

Фотоальбом

Карта сайта

Витебская область

Могилевская область

Минская область

Гомельская область