Поиск по сайту

Леа Апарцева

ДНИ ДЕТСТВА

Леа Апарцева.

Местечко Лиозно – у Старой Смоленской дороги. По этой дороге шли на Москву Наполеон в 1812 году и гитлеровские фашисты в 1941.

Лиозно – маленький городок между Витебском и Смоленском, расположившийся с правой сторону дороги. С левой – огромное поместье Хлюстина. Фруктовые сады, пашни, луга, рощи, леса и множество деревень принадлежали этому человеку.

Местечко было живописным, ухоженным. Небольшая, но глубокая река Мошна опоясывала городок, и ее пышные берега, заросшие густым кустарником, вековечными ивами привлекали жителей к ней круглый год: весной, летом, осенью и даже зимой.

Жили здесь в большинстве евреи. Местечко было древним, о чем свидетельствовали памятники на кладбище. Много памятников было неухоженных, обросли мхом, с полуистертыми надписями на древнееврейском языке, которые мы, дети, прочесть не могли тогда (шел 1930 год). Эти вросшие в землю камни, будто древние старички, хранили память ушедших поколений, исчезнувших еврейских родов.

Фотографии из семейного альбома.

Жили люди здесь испокон веков очень бедно. Маленькие участки земли возле домов, так называемые огороды, были тщательно обработаны: возле оград – кусты ягод, а некоторым удавалось посадить между грядками несколько фруктовых деревьев, и это считалось счастьем. Перед домами на улице сажали клумбы с цветами – палисадники. Но не все жители имели дома и огородики, и этим людям приходилось совсем туго. Они снимали комнаты и «углы». Среди жителей Лиозно было много ремесленников и всевозможных умельцев и совсем немного торговых людей, владевших небольшими лавками, которые вполне исправно обеспечивали товаром жителей на много верст вокруг. Такие местечки как Лиозно, приносили экономике России колоссальную пользу, учитывая огромные пространства империи с ее бездорожьем и оторванностью сельских мест от больших городов, в особенности в условиях сурового климата. Зимой снежные завалы, весной – распутица, осенью – топи и грязь. Россия не могла обойтись без еврейских городков.

В Лиозно, например, очень часто устраивались ярмарки, куда съезжались многочисленные подводы из ближних и дальних деревень и хуторов. Здесь люди могли продать излишки сельскохозяйственных продуктов и приобрести необходимые вещи: инвентарь, одежду, обувь, соль, сахар, мыло, мололи зерно и т.д.

Во второй половине XIX века на противоположной от Смоленской дороги части города были построены железная дорога и станция Лиозно. Рядом поселились русские семьи – служащие и рабочие железной дороги и станции. Их было не много. Евреев на государственную службу не брали. Учиться в учебных заведениях евреи так же не могли – была установлена очень строгая процентная норма, и пробиться в гимназии и училища сумели единицы, самые-самые одаренные. Но в Лиозно учились все. Все дети ходили в хейдеры, а многие учились по самоучителям (были и такие книги). И люди, наукам в них изложенным, посвящали много времени. В местечке был самодеятельный театр, звучала музыка, читали книги русских классиков. Помню песенку, неизвестно кем и когда сочиненную – веселую и незамысловатую:

Рукопись Леи Апарцевой.

Лиозно – славное местечко

В Лиозне весело всегда

В Лиозне протекает речка

Под названием Мошна.

Недалеко от нашего дома жил батюшка Митрофан – православный священник. У него был огромный вишневый сад. Он предпочитал жить среди евреев, зная, что евреи свято чтят 10 заповедей, и особенно «не убий», «не укради». Относился он к евреям хорошо, ценя в них тихий нрав, возвышенность, стремление к знаниям.

В 1747 г. в Лиозно родился Шнеур-Залман – «Дер алтер ребе», как называли его в последствии – знаменитый основатель литовско-белорусского хасидизма. Пятнадцатилетним юношей он переехал в Витебск, т.е. в 1762 г., а в 1782-м вновь приехал в Лиозно, где прожил несколько лет. Это был человек высокого ума, таланта, обаяния. Умер он 28 декабря 1812 года в обозе генерала графа Толстого при отступлении русской армии к Курску. Он принимал активное участие в войне против Наполеона.

Ровно 140 лет спустя, 7 июля 1887 года в Витебске родился Марк Шагал. Он часто приезжал в Лиозно, где жил его дядя – владелец парикмахерской и многочисленные родственники. Кто знаком с творчеством Шагала, помнит картину – двухэтажный деревянный дом, на фасаде вывеска: «Парикмахеръ Шагалъ». Я помню ступеньки и вход. Мама меня, совсем маленькую тянет за руку к дяде Шагалу постричься. Не мы, никто из жителей Лиозно не знали, что в этом доме бывал великий еврейский художник, прославивший Витебск.

Газета «Тог Моргн» (Америка) от 26 июля 1960 года писала: «Местечко Лиозно и тамошние еврейские фантазии будут вечно сиять перед миром, потому что там был великий еврейский художник».

После революции, когда процентная норма была упразднена, молодые устремились в большие города на учебу в рабфаки, фабзаучи, институты. Была в Лиозно построена 7-летняя школа. В ней преподавали замечательные педагоги, и сестре моей посчастливилось учиться у них. Физик Рихштейн, математик Шалютин и другие. Они давали учащимся такой фундамент знаний, что те, приехав продолжать учебу в другие города, становились лучшими учениками. Директор школы Каплан, горячий поборник народного просвещения, прекрасный организатор, создал физкультурные площадки, построил интернат для детей из отдаленных мест, организовал горячие завтраки.

Сборник стихов Леи Апарцевой.

В 1930 году наша семья вынуждена была уехать из Лиозно. С тоской и болью мы прощались с родными: с двоюродными сестрами нашей бабушки, Абарбанелами, которые всегда морально нас поддерживали в трудные минуты жизни, с Темкиными, Мышеловиными, а так же со всеми лиознянами – нашими хорошими друзьями и соседями: Амбурги, Амусины, Богорады, Бородулины, Брауде, Брумины, Былыкины, Виленкины, Глазовы, Гратвововы,Гинзбурги, Дозорцы, Замфорты, Кахи,. Каганы, Кравчики, Лазаревы, Левиты, Мирмовичи, Левы, Певзнеры, Перцовы, Просмушкины, Марголины, Романовы, Соркины, Ханины, Хаинсоны,Хавкины, Черняковы, Чернины, Шлосберги, Хейфецы, Шершеверы, Бдовины, Яхлиэли, Яхнины – все они были расстреляны в 1941-м. Простите меня все, чьи фамилии я не знала по малости лет (мне было тогда всего 9 лет), или забыла по давности времени. Простите меня, оставшиеся в живых. Всех расстреляли в глубоком овраге, в роще помещика Хьюстина…

В 1947-м моя мама съездила в Лиозно поклониться праху убитых. НО, подойдя к оврагу, она шарахнулась в сторону, увидев белые человеческие кости. Они были разбросаны по всему оврагу. В ужасе мама бросилась искать людей. Пройдя много километров пешком, она собрала десять человек-евреев из Рудни и Колышек.

Были сшиты белые мешки. Кости аккуратно сложили и захоронили тут же. Была прочитана молитва. В горе, отчаянии и грусти все разошлись. По приезде домой в Ленинград, мама долго болела.

Мне удалось побывать в Лиозно в 1963 году. Мы, т.е, я , сестра, муж, муж сестры, ехали по пустынной дороге от станции бывшей улице вокзальной и почтовой, а кругом была пустота: ни дорог, ни улиц, ни домов, ни людей. На бывшей площади, где располагались магазины, устраивались ярмарки, остались серые руины бывшей православной церкви, а дальше – опять пустота. Но, проехав немного подальше, мы увидели два каменных одноэтажных дома. Один из них был построен на месте нашего дома. Мы узнали это место по мостику и шестиствольному тополю, который рос на нашем дворе. Он стоял невредим, будто поджидая нас, – живой свидетель ужасов. Речки Мошна не было – меж крутых ее берегов, по самому дну протекал ручей.

На месте дома Шагала стоял другой каменный дом, в котором находился небольшой магазин. Накрапывал дождь. Мы устремились в магазин укрыться от дождя. У прилавка стоял мужчина небольшого роста деревенского вида. Он молча и внимательно разглядывал полупустые полки. Мы обратились к нему:

– Простите, пожалуйста, – сказала сестра. – Вы не знаете, живет ли кто-нибудь неподалеку из бывших жителей?

– Не, никого не осталось. Евреев всех убили – от мала до велика. А кому удалось эвакуироваться – их было очень мало – они уже больше сюда не вернулись.

Мы вышли из магазина. Проливной дождь, низкие тучи, тьма вокруг. Мы устремились к машине. Промокшие и опечаленные, долго молчали.

Сборник стихов Леи Апарцевой.

– Вы, как хотите, но я больше не могу, – сказал муж сестры и резко нажал на педаль. Машина помчалась с бешеной скоростью в направлении к шоссе к Старой Смоленской дороге. Я посмотрела направо. Вместо хлюстинского сада в свете фар едва просматривалась пустынная, никем не обработанная земля. А ведь прошло всего 18 лет… К оврагу проехать было невозможно. «Мы останемся без ночлега, да и бензина мало, – сказал муж сестры».

Печаль, тоска, ужас рвали мою душу на всем протяжении пути до Ленинграда. Убиты евреи, высохла река, зачахла природа. Лица безвинно расстрелянных детей, женщин, стариков, стояли перед глазами. Я вспоминала их жесты, походки, и мне казалось, они протягивают ко мне свои руки. Казалось, я слышу их голоса: «За что? Почему?». Мне слышалось, они просят нас: «Не допускайте! Будьте сильными! Любите и уважайте друг-друга вы все, оставшиеся в живых.»

***

Мы живем в Лиозно.

У меня есть брат и сестра. Брат уже в 4-м классе, а сестра – во 2-м. Они счастливые! Они учатся. Я тоже хочу в школу! Но мне говорят: «Ты еще маленькая, успеешь».

По утрам бабушка раскладывает бутерброды с колбасой – это завтраки для брата и сестры. Мама специально покупает для них в колбасной очень вкусную колбасу. Ах, как хорошо она пахнет! Когда брат и сестра уходят, я остаюсь с бабушкой.

Сборник стихов Леи Апарцевой.

Теперь я уже реже выхожу на улицу, потому что холодно. Щеки быстро мерзнут, и пальцы тоже.

Огород и сад занесло снегом. Яблоньки такие одинокие! Они стоят на морозе, притихшие, и холодный иней опутал их голые ветви. Мне жаль их Я кричу им издали: «Здравствуйте, яблоньки! Смотрите не замерзайте» ждите весну!»

И я ухожу, потому что мне к ним не пробраться. Кругом очень глубокий снег, большие сугробы. Но теперь, когда я с ними поздоровалась, мне кажется, им стало легче, веселее. Ведь всегда веселее становится, когда кто-нибудь с тобой здоровается и заговаривает.

Днем приходят брат и сестра со школы. Вначале – сестра. У нее большие серые глаза и светлые стриженые волосы. Ее зовут Дора. Дора учится отлично. Ее считают в школе самой лучшей ученицей! Она знает много стихов, очень хорошо пишет и решает задачки.

Немного позже приходит брат. Брат очень красивый и высокий. Он тоже очень хорошо учится. Но он еще и любитель природы. У него постоянно живу ежики, кролики, птички. Все они мне очень нравятся. Брата зовут Зяма.

У Зямы также есть скрипка. Скрипка хранится в красивом футляре

Брат и сестра весело разговаривают, обедают. А потом к ним приходят школьные товарищи. В доме становится очень весело. Все смеются, шутят, играют в лото. Мне очень хотелось бы послушать, о чем он там говорят, и тоже поиграть с ними. Но меня выпроваживают из столовой в гостиную, а затем и в спальню. Мне очень обидно. Скорее бы я выросла и тоже была бы школьницей, как они.

Но время так медленно идет, а я все не расту и не расту. С полки книжного шкафа я достаю книги. И смотрю картинки. Есть на нижней полке очень страшная книга. Это сочинения Гоголя. Там нарисованы черти. Когда я открываю страницу, где они изображены, я очень пугаюсь. Мне страшно. Я закрываю книгу и ставлю ее на место. И черти исчезают. Больше всех книг я люблю новую красивую «Басни Крылова». В ней очень интересные картинки.

Но вот входит сестра. Она забирает у меня книгу.

– Запачкаешь, порвешь, – говорит она. – Ты же видишь, книга очень дорогая. И к тому же ты в ней ничего не поймешь.

И я ухожу к бабушке на кухню.

Находиться с бабушкой – лучше всего на свете! Она очень добрая и знает очень много интересных сказок. Самая интересная сказка, это «Сказка о живой и мертвой воде». Бабушка гладит меня по голове и усаживает на русскую печку. И мы с ней отправляемся мысленно за моря и океаны, за реки и долины, в волшебные города и леса. Бабушка моя очень много знает, она много читала и ее все уважают – и сверстники ее, и люди помоложе и постарше. Все они были учениками ее отца, и часто вспоминают его как человека мудрого и доброго. Это мой прадедушка, но он давно уже умер. Умер в один год с Толстым – в 1910-м году.

Но опять наступает весна, кругом журчат ручьи, блестя бриллиантами на солнце, и кажется мне, будто все звездочки с неба окунулись и рассыпались по ручьям.

Ах, как хорошо побегать по лужам и дышать запахом пробуждающейся земли. Какой необыкновенный запах! Через несколько дней он исчезнет – солнце его высушит. Брат с большой банкой выходит из ворот.

– Куда ты? – Кричу я ему.

– За березовым соком в лес. – Отвечает он мне, глядя на меня сверху вниз.

– И я с вами!

– Ну что ты! Мы же далеко. Ты маленькая и устанешь.

Но я все равно бегу следом.

– Нельзя, не хорошо бегать за старшими, как хвостик. Ты еще малышка. И не расстраивайся, пожалуйста. Я ведь принесу тебе соку целую банку. Ты знаешь, какой он вкусный!

И машет мне рукой. Мне очень грустно, что я осталась одна, и я с тоскою смотрю ребятам вслед. Как мне хочется туда с ними, в даль, в весенний пробуждающийся лес, где громко щебечут птицы, летают бабочки и стрекозы, а по земле ползают неугомонные муравьи. Там настоящий праздник весны!

Тоска сдавливает горло, и уже нет рассыпанных с неба звезд, и нет бриллиантов, а осталась одна холодная вода. У меня промокают ноги. Мне холодно.

– Ты промокла насквозь! – Говорит бабушка, выходя на крыльцо. – Скорей, скорей домой. Простудишься. Она берет меня за руку и тащит на крыльцо.

В доме тепло, светло, солнечно. Пахнет свежим черным хлебом. Бабушка только-только испекла хлеб, и золотистые крутые караваи разложены на белоснежной скатерти рядами, как солдаты в строю.

– Бабушка, дай мне горбушку! – прошу я.

– Нет, прежде мыть ноги!

Она приносит таз с водой, и я лезу в теплую ласковую воду. Тепло разливается по телу, и мне не хочется вытаскивать ноги из воды. Вокруг таза образуется лужа, но бабушка не ругается.

– Вылезай, пожалуйста, и вытри ноги, а потом получишь хлеб.

Бабушка приносит кружку молока и большую горбушку теплого душистого хлеба. Как хорошо жить на свете! Как хорошо, когда у тебя есть такая бабушка, думаю я, но ничего не говорю. Почему я ничего не говорю, я не знаю, я просто думаю.

И я вспоминаю свою подругу Аню. Аня уехала в другой город, но я очень хорошо помню, что не было у нее бабушки, а пап ее и тетя Рая часто ее ругали.

– Бабушка, – спрашиваю я – а почему Аню так часто ругали и наказывали?

– Плохо жить тому, у кого нет матери, – отвечает бабушка.

– А кто же была тетя Рая?

– Мачеха. Рая, по сути дела, не плохая была женщина, но не мать.

И мне становится жалко Аню. Она мне сказала, что когда она выучится писать, он мне пришлет письмо. С тех пор я все жду письма, а писем нет! Но ведь и я-то пока не умею писать и читать. Когда вырасту, я всем-всем буду писать! А пока все мне говорят: ты маленькая, ты все еще успеешь.

Приходят брат и сестра, и в доме сразу становится весело. Они принесли с собой запах леса, солнца, весны и счастья.

Скарлатина.

Мы заболели скарлатиной – я и мой брат. Мама не повезла нас в больницу. Мы болеем дома. К нам приходит наш доктор Альсмиг. Сестру мама отправила к бабушкиным двоюродным сестрам Абарбанелям – сестра была здорова и должна была ходить в школу. Мама говорила, что скарлатина передается через третье лицо. Сестра может заразиться и заразить своих одноклассников. Поэтому Дору никто не навещал, но ей было там хорошо.

А мы с братом, не смотря на все недомогания, жили весело. Зяма рассказывал мне сказки, и я ему рассказывала все, что зала от бабушки. А когда мы стали поправляться, мы играли в путешествия. Из стульев строили корабли и отправлялись открывать новые неизвестные земли и таинственные страны. Иногда у нас случались крушения, когда падали стулья. Мама была не довольна, но не ругалась. Она приносила нам различные фрукты и шоколад «для восстановления сил». А когда приходил доктор Альсмиг, который был очень похож на писателя Гончарова, брат открывал книгу с портретом Гончарова, и, как бы невзначай, клал книгу возле подушки. Но доктор никакого внимания не проявлял. А нам так хотелось, чтобы он посмотрел и улыбнулся, но он, наверно и не знал, что похож на Гончарова.

Брат был старше меня на пять лет. Он был очень ласковый и добрый. Никогда больше мы так долго и интересно не общались. Никогда в жизни! У него были свои товарищи и своя жизнь, для меня совершенно недосягаемая. А когда мы выросли, и он женился, мы очень редко встречались. Я всегда беспокоилась о нем и звонила по телефону почти каждый день из автомата. А потом, когда нам поставили телефон в квартире, я непременно вечером узнавала о нем. Но к телефону его не звали. Жена отвечала: «спит», «отдыхает», «ушел в магазин» и т.д. Зачем она так делала, не понятно. А само он звонил по праздникам, чтобы нас поздравить и присылал самые лучшие поздравительные открытки.

Но это было потом. А пока, примерно, месяцев через восемь после нашей болезни, сестра заболела скарлатиной. И меня отправили к другим родственниками – Мышеловиным.

Тоска.

Мышеловины жили очень далеко от нашей улицы – на улице Вокзальной. Почему у них была такая фамилия, я не знаю. С приходом Советской власти все могли поменять свои фамилии, если они звучали странно. Но они не захотели. Наверное, думала я, им направилась их фамилия – своя.

Я и мама шли к ним долго-долго. Я тащила свой ранец, который мне казался очень тяжелым – я начала учиться в нулевом классе. Мышеловины оказались пожилыми людьми (двое их сыновей учились в Москве), они выглядели одинокими и старыми. Может быть, им было не так уж и много лет, но по сравнению с мамой, цветущей и красивой, они были похожи на увядшие листья. Как их звали, я забыла. Она была высокая и худенькая, с добрым, но грустным лицом. Я подумала: она, наверное, скучает по своим сыновьям. Мышеловин был высоким, широкоплечим, и, похоже, очень добродушным.

– Будешь спать теперь здесь, на этой кровати, располагайся и не стесняйся нас, – сказал он ласково.

А мама сказала мне на прощанье:

– Будешь жить здесь месяца три, пока Дора окончательно не поправится. Никто к тебе не придет. Нельзя!. Понимаешь?

– А как же Зяма? – спросила я.

Его я определила к Темкиным. Не скучай и слушайся. Учись хорошо.

Я уже была школьницей и училась в нулевом классе. Я теперь ходила в школу другой дорогой. В школе все было по-прежнему, а вот дома после уроков, когда Мышеловины усаживали меня за стол обедать, все казалось мне не так. Я с грустью вспоминала бабушку, ее ласковые руки и улыбку. Здесь было все не так, даже еда мне казалась не такой вкусной, как готовила бабушка. И стол, и лампа над головой, и даже воздух – все мне казалось грустным, тоскливым. И наверно в глазах моих была безысходная печаль, потому что Мышеловин мне сказал участливо: «После обеда тебе станет лучше».

Я поблагодарила их, сказав, что все вкусно – мне не хотелось обижать этих добрых людей. И я соврала в первый раз в жизни.

– Ну как? Теперь стало веселей?. После еды всем людям становится веселее, – сказал Мышеловин и улыбнулся.

Но тоска опять подкрадывалась ко мне, как змея, и сдавливала горло.

Не помню, сколько времени я жила у этих очень спокойных, чутких, добрых людей. После обеда я делала уроки, а утром опять шла в школу. Мне казалось, я живу у них вечность. О доме я ничего не знала. И уже потеряла надежду, что когда-нибудь вернусь домой. Мне казалось, что я останусь здесь навсегда. Я думала, что все забыли меня. Грусть неотступно следовала за мной – на улице, дома, в школе. Но вот однажды, вдруг, пришла тетя Злата – мамина подруга – и сказала:

– Тебе передают привет твои родные. У них все хорошо.

И мне сразу же стало легко, будто солнечный свет осветил мне душу. Она сказала:

– Шелушение у Доры пройдет, и ты возвратишься домой. Ты ведь знаешь, шелушение очень опасно для окружающих.

Когда тетя Злата ушла, я вышла на улицу счастливая. Было легко и радостно, и я все время про себя повторяла: «Ах, возвращусь домой!»

Я поняла тогда, что тоска – это тяжелая болезнь. Может быть, страшнее скарлатины, а вот слова тети Златы, были для меня лекарством.

… Я мчалась домой, как стрела. И будто кто-то могучий подталкивал меня сзади. Я бежала по улицам, мне казалось, что улицы узнавали меня и спрашивали: «Где ты так долго была?» Я со всей силы толкнула входную дверь. «Я – дома! Я – дома! Какое счастье! Какое счастье!»

Так кричала моя душа. Но сказать это громко я не решалась. Я стеснялась открыть свои чувства, переполнявшие меня. Я ведь по-прежнему была в доме самая маленькая.

Но бабушка все поняла. Она всегда все понимала, моя бабушка…

Местечки Витебской области

Витебск• Альбрехтово• Бабиновичи• Бабыничи• Баево• Барань• Бегомль• Бешенковичи• Богушевск• Борковичи• Боровуха• Бочейково• Браслав• Бычиха• Верхнедвинск• Ветрино• Видзы• Волколата• Волынцы• Вороничи• Воропаево• Глубокое• Гомель• Городок• Дисна• Добромысли• Докшицы• Дрисвяты• Друя• Дубровно• Дуниловичи• Езерище• Жары• Зябки• Камаи• Камень• Колышки• Копысь• Коханово• Краснолуки• Краснополье• Кубличи• Лепель• Лиозно• Лужки• Лукомль• Лынтупы• Любавичи• Ляды• Миоры• Оболь• Обольцы• Орша• Освея• Осинторф• Островно• Парафьяново• Плисса• Подсвилье• Полоцк• Прозороки• Росица• Россоны• Сенно• Сиротино• Славени• Славное• Слобода• Смольяны• Сокорово• Сураж• Толочин• Труды• Улла• Ушачи• Цураки• Чашники• Черея• Шарковщина• Шумилино• Юховичи• Яновичи

Главная

Новые публикации

Контакты

Фотоальбом

Карта сайта

Витебская область

Могилевская область

Минская область

Гомельская область