Поиск по сайту

Ефим ГОЛЬБРАЙХ

В ДВЕРЯХ СТОЯЛ СЫН

Чтобы как-нибудь прокормить семью, отец Якова по ночам, скрываясь от фининспектора, при свете керосиновой лампы, чинил обувь соседям и крестьянам из соседских деревень. Электрическая лампочка была только одна, в комнате, где дети делали уроки. Незадолго до войны разрешили иметь вторую. Почти перед самой войной провели радио. Его слушали, открыв рот.

Яков носил с реки воду – он не подозревал, что может существовать водопровод! Поливал огород. Успел окончить семь классов еврейской школы и ее закрыли, в восьмой – ходил в белорусскую, в девятый – в русскую. По «просьбе» евреев закрыли и синагогу.

…Отец в тот день в артель не пошел. О войне услышал по радио. На следующий день получил повестку и ушел на фронт. Мать осталась с детьми.

Возле Бешенковичей был военный аэродром. Немецкая авиация разбомбила самолеты прямо на земле, только одному удалось взлететь. Один из немецких летчиков, из озорства и безнаказанности, прокатился по аэродрому и улетел.

Районное начальство сбежало. Никакой эвакуации не было.

Собрали по чемоданчику, и пошли в сторону Орши. Отошли километров двадцать, до деревни Рубеж, здесь на беженцев накинулись местные крестьяне и стали рвать из рук чемоданы, узлы. В следующей деревне уже были немцы. Пришлось вернуться в Бешенковичи. Евреев согнали в гетто на Чашникской и Лепельской улицах по нескольку семей в одном доме, заставили нашить на груди и на спине желтые заплаты. Каждый день собирали в парке, и немцы отбирали людей на работы. Немец, снаряжавший на работу, надел на палку горлышко от бутылки и этой палкой бил по головам и спинам, приговаривая: «Юде! Юде!» Иногда вместе с евреями работали чехи из стройбата, если немцев поблизости не было, они делились с евреями едой. И немцы, и полицаи свирепствовали одинаково. Людей расстреливали, порой, просто так, для развлечения.

Вначале гетто еще не было охраняемым и можно было уйти, но Яков не мог бросить семью, для которой он был опорой, что-то доставал из еды. В окрестных местечках евреи уже были уничтожены, а те, что спаслись, пришли в Бешенковичи, надеясь, что здесь их минет чаша сия. В Йом-Кипур даже постились при этом-то, голоде. Так дожили до 11 февраля 1942 года. В это утро Яков на построение не вышел, решил пойти в деревню, выпросить что-нибудь из еды. Мимо прошел отряд вооруженных немцев. Почти сразу послышались крики. Сосед, выскочивший на шум, вбежал обратно: «Спасайтесь! Нас ловят! Хватают!»

Немцы и полицаи прикладами выгоняли из домов несчастных евреев, стариков, женщин, детей. Был страшный мороз. В воздухе стоял крик, плач, вопли, мольбы, проклятия. Этой картины не забыть никогда. Выбежали мать, сестры. Что делать? Кинулся к реке, забрался под мостик через ручеек, спрятался за бревнами. Из местечка доносились жуткие крики. Под мостик забежала женщина, за ней перепуганная девочка лет шести, одна нога в валенке, другая босиком. Яков вылез, подобрал валенок, помог надеть. Над ними евреев повели к Двине и по льду на ту сторону реки. Глубокой ночью попытались попроситься переночевать. Но никто не пустил. Яков пошел к своему товарищу Жене Карасю: «Спрячь меня!» – «Не могу». Соврал, что к сестре пришли немцы. (После войны сестра просила у Якова бумагу «с подписью и печатью», что он спас еврея. Яков не ответил). Пошел к знакомым отца. Где-то сразу гнали, где-то покормили, но оставлять боялись. Только старик Остап оставил ночевать, дал армяк, лапти.

Яков стал пробираться к фронту. Ночевал в банях, зарывался в стог сена. В одном доме, проникшись доверием, все рассказал. Ему посоветовали выдавать себя за азербайджанца. Сочинил легенду, старался избавиться от акцента. В Невельских лесах встретил окруженца, командира Красной Армии. Тому, в солдатской форме, было опасно заходить в деревни. Он ждал за околицей, а Яков, если что-то доставал, с ним делился. Некоторое время ночевали вместе. Кто-то донес. Утром стрельба: «Выходи! Руки вверх! Жид?» – «Азербайджанец!»

Повезли в Невель. Тут уже были немцы. Избили: «Ты партизан! Где отряд?». Оказывается, полицаи сдали их, как партизан – за это больше платили. Рассказал свою легенду. Допрос велся по-русски. Следователь, вроде поверил и вдруг сказал: «Напиши мне свою фамилию по-азербайджански». Что делать? Решил написать по-еврейски. Откуда немцу знать идиш? Написал. И вот случай, один из ста тысяч, может быть – миллиона – этот немец знал еврейский язык! Не речь – это было бы неудивительно. Письмо! – «Истер фарстей их апц! От вер ду бист!» Все рухнуло в одну минуту. Торжествующий немец сказал, что специально выучил еврейский язык, чтобы вылавливать евреев и вот – такая удача.

Привели в тюрьму. В камере было пять человек: партизан, товарищ Якова, красный командир и два советских разведчика. Яков спросил: «Бежать можно?» Все обреченно молчали. Через несколько дней вызвали, дали лопаты и четверо полицаев повели к тому месту, где накануне расстреливали евреев.

Множество трупов лежало в большой яме, но и вокруг – убитые старики, женщины, дети... Заставили стаскивать трупы в яму. Потом подвели к кустарнику: «Ройте здесь!» Было ясно – это для себя. Мозг сверлила одна мысль: «Бежать!» Яков развязал лапти, чтобы легче сбросить, под видом, что жарко, снял армячок. Яма готова. Полицаи велели выходить из ямы. Яков интуитивно вылезал последним, со всего размаха врезал лопатой по ближайшему полицаю! И – в кусты! Бежал, что есть духу. Сзади слышались выстрелы. Оглянувшись, увидел: за ним бежал полицай и стрелял на ходу. И вот счастье – не попал. В густом кустарнике продрожал всю ночь. Утром постучался в один дом, другой – нигде не пускали – уже знали: кто-то сбежал и полицаи рыщут по домам. Началась прежняя жизнь. Кто-то дал лапти, пиджачок. Повстречался подросток, Валентин Барыгин, он был белобрысый, ему охотнее давали. Случайно их захватили полицаи. Валю отпустили сразу. «А ты цыганенок, пойдешь с нами». Ничего хорошего это не супило, цыган расстреливали наравне с евреями. Попросился «до ветру», за дом и – деру! А след Барыгина потерялся.

Недалеко от Великих Лук задержали, завели в дом, полный полицаев. «Кто такой?» Рассказал привычную историю. Неожиданно старший посоветовал: «Тут кругом полно немцев. Смотри не попадайся!» Вот те на! Отпустили!

В одной деревне сказали: «Тут недавно прошли наши разведчики, скоро будут возвращаться обратно». Дождался, рассказал все командиру. Они взяли его с собой, провели через фронт. Принял какой-то большой начальник. «Сначала накормите его». Собрались люди. Яков все рассказал. «Трудно поверить, сколько этот мальчишка перенес», – сказал командир.

Но отправили в СМЕРШ, такой был порядок. Начались допросы: «Кто, да что, да почему остался живой». Это смущало больше всего – еврей и живой, не иначе – шпион. Есть давали почти, как в немецких лагерях: ленинградская норма хлеба и горсть сырой крупы в день. Сарай, вонь, грязь. Но у своих. Многие окруженцы рассказывали, какие мучения и страдания выпали на их долю, пока перешли фронт. Можно понять их обиду. Яков просил об одном: «Дайте винтовку и отправьте на фронт». Наконец отправили в запасной полк: «Восемьсот граммов хлеба, суп, каша! Это было счастье!» Он был весь в нарывах, у него чесотка, отправили в санчасть. На стрельбах попал двумя патронами из трех, в награду получил полгазеты, на курево... Обмундировали, но не было котелка и ложки. Под котелок приспособил банку от американской тушенки, а ложку ему солдат выскоблил из деревяшки за махорку.

Вскоре Яков стал рядовым стрелкового полка 332-й стрелковой дивизии. Но и здесь он постоянно думал не о смерти, а о еде – его преследовал голод. В один из дней немцы ворвались в окопы, пошла рукопашная, насилу выбили. Яков был пограмотней, и командир роты старший лейтенант Поджаров назначил его связным в батальон. Потрепанный полк отошел пополняться, но противник накрыл расположение массированным артиллерийским и минометным огнем. Все смешалось. Немцы перешли в наступление. Ночью снова отошли. Комроты сказал: «Сбегай на старое место. Посмотри, не остался ли кто». – Легко сказать. Сбегал. Никого. Налетела авиация, пошли танки, все разбили, раскромсали – настоящая каша. Стали отходить снова, но порядка уже не было, все перемешалось. Яков оказался в кустарнике, где было много солдат из разных подразделений, из его роты никого, только писарь. И ни одного командира! Писарь сказал Якову: «Вот что, Генин! Бери мешок с документами и неси в ту деревню, там наши командиры». До деревни было метров триста. Только выскочил – поднялась стрельба с обеих сторон! Упал. Снова вскочил. Кругом свистят пули. В деревне поняли, машут. Добежал, не верится, что жив. «Где комбат?» – «На другом конце». Помчался туда. По пути забежал в дом, на столе стояла кринка с простоквашей, с жадностью выпил. Наконец добрался до комбата: «Ты откуда?» – «Из кустов. Там нет ни одного командира». – Комиссар сказал Поджарову: «Иди в кусты и прими командование». Яков протянул комиссару мешок с документами. Майор положил ему руку на плечо: «Ты заслуживаешь награды. Но нам отсюда не выйти. Будем искать отряд партизан Бати». – Командир и комиссар достали свои документы, кинули в этот мешок и комиссар сказал: «Беги в деревню. И в первом же горящем доме брось в огонь». Подбежал, бросил, вернулся, лег рядом с комиссаром. Кончились мины, патроны, комиссар отбросил свой автомат, достал пистолет: «Братцы! Отходи!» – «Куда отходить?» Кинулись в недалекий лес. Раненные кричат: «Помогите!» Какое там... Рядом бежал перевязанный офицер. На глазах у Якова он пустил себе пулю в лоб... До леса добежало не больше десяти-двенадцати человек. Ни командира, ни комиссара среди них не было. Все чужие. Нашелся новоиспеченный младший лейтенант, лет девятнадцати, но, несмотря на молодость очень толковый. Навел какой-то порядок, организовал разведку. Через неделю блужданий – мокрые, голодные, обессилевшие – вышли к своим. И снова – в оборону. Немцы готовились к наступлению, а отступать было некуда, позади Двина. Рано утром раздался страшный грохот, немецкие позиции занялись сплошным огнем. Катюши! Прозвучала команда: «За Родину! За Сталина! Вперед!» – и тут Якова ранило сразу двумя пулями. В госпитале врач покачал головой: «Как может человек так высохнуть, кожа да кости».

Но в армию его пока не взяли: год еще не подошел. Через Бугуруслан нашел дядю и тот сказал, что отец жив и после тяжелого ранения живет в Фергане. Поехал. Пошел к сапожной мастерской. Сидит отец. Он считал всю семью погибшей. Поднял голову. В дверях стоял сын.

Генин Яков Маркович, 1925 года рождения, участник Великой Отечественной войны, награжден орденом Отечественной войны 1-й степени, медалью «За боевые заслуги», памятными и юбилейными медалями.

В Израиле с августа 1990 года.

Местечки Витебской области

Витебск• Альбрехтово• Бабиновичи• Бабыничи• Баево• Барань• Бегомль• Бешенковичи• Богушевск• Борковичи• Боровуха• Бочейково• Браслав• Бычиха• Верхнедвинск• Ветрино• Видзы• Волколата• Волынцы• Вороничи• Воропаево• Глубокое• Гомель• Городок• Дисна• Добромысли• Докшицы• Дрисвяты• Друя• Дубровно• Дуниловичи• Езерище• Жары• Зябки• Камаи• Камень• Колышки• Копысь• Коханово• Краснолуки• Краснополье• Кубличи• Лепель• Лиозно• Лужки• Лукомль• Лынтупы• Любавичи• Ляды• Миоры• Оболь• Обольцы• Орша• Освея• Осинторф• Островно• Парафьяново• Плисса• Подсвилье• Полоцк• Прозороки• Росица• Россоны• Сенно• Сиротино• Славени• Славное• Слобода• Смольяны• Сокорово• Сураж• Толочин• Труды• Улла• Ушачи• Цураки• Чашники• Черея• Шарковщина• Шумилино• Юховичи• Яновичи

Главная

Новые публикации

Контакты

Фотоальбом

Карта сайта

Витебская область

Могилевская область

Минская область

Гомельская область