Поиск по сайту

Воспоминания Якова Михлина

Родился я в Витебске в 1931 году, но не знаю ни месяца, ни дня своего рождения. Нас было четверо братьев, я – третий по старшинству.

Папа после Финской войны был оставлен в армии, и 22 июня 1941 года он находился на западной границе, где служил командиром саперного взвода. В тот же день и погиб. Место гибели: Белостокская область, местечко Снятово. Откуда такие точные сведения? Во-первых, 17-го июня мама получила оттуда письмо, в котором отец сообщал, что 25 июня приезжает из отпуска командир и папу освобождают. Так что мы ждали его домой. А во-вторых, позднее мой старший брат встречался с нашим земляком, который был рядом с папой в момент его гибели. По словам этого человека, папа был убит во время немецкой атаки, на бегу, сам же он только и смог, что оттащить тело в сторону от дороги.

Дядя, муж папиной сестры Гени, работал на Витебском станкостроительном заводе имени Кирова и имел бронь. Он взял нас в поезд, с которым эвакуировался завод. Шли вагоны с оборудованием и людьми. Мы ехали в теплушке, и я лежал на второй полке, когда в Невеле поезд попал под бомбежку. Помню это отчетливо, потому что с этой второй полки я и вылетел наружу. Бомба попала в один из двух паровозов, тянувших поезд.

По полю рассыпались люди, и немецкие самолеты открыли пулеметный огонь. Не помню, как далеко я отбежал, но спрятался в кабине разбитого грузовика. И тут появились солдаты. Один схватил меня за шиворот и кинул на землю. Они бегали по полю и заставляли людей лечь. Тут же я увидел, как они положили на землю сброшенных с самолетов диверсантов.

Простояли в поле довольно долго – может быть, сутки. Потом уцелевший паровоз потащил состав дальше. Где-то в районе Ельца нас и еще часть людей пересадили в другой состав (первый проследовал на Урал, в Чкалов). И после этого мы странствовали еще долгие месяцы. Надо сказать, о нас заботились, насколько это было возможно в той обстановке. Кормили в столовых, на некоторых станциях подгоняли машины для санобработки – проще говоря, для уничтожения вшей. А на одной станции даже повели всех в баню.

Конечно, мы, мальчишки, промышляли, как могли: ведь несмотря ни на что, голодали сурово. Однажды на остановке милиция оцепила вагон, пригнанный откуда-то из Прибалтики. Двери были открыты, и мы увидели, что вагон снизу доверху гружен салом. Вот была нам задача – утащить сколько возможно. Мы с нею справились.

Не помню, как это получилось, но какое-то время ехали мы на открытой платформе, груженной солью.

И попали в Баку. Там всех нас пересадили на пароход. Плаванье через Каспийское море, в Красноводск, было мучительным. Мы выбрались из забитого людьми трюма на палубу, где можно было дышать, и где легче было переносить морскую качку. Перед нами на Красноводск было отправлено два парохода с беженцами, и оба попали под немецкую бомбежку. А нам повезло: не видели ни одного самолета.

В Красноводске мы купили селедочные головы, поели. И тут оказалось, что в городе большая проблема с пресной водой. Её подвозили сюда в цистернах, ею даже торговали на рынке. Помню это невыносимое чувство жажды, которую нечем утолить.

К счастью, в Красноводске мы были недолго. И снова – железная дорога, восточное направление. Едем в Среднюю Азию.

Наконец поезд остановился в Ташкенте, и его, как это часто бывало во время нашего бесконечного путешествия, загнали в тупик. Мы со старшим братом Юрой отправились на рынок. Возвращаясь на станцию с украденными дынями, попали в облаву: милиция отлавливала беспризорных детей, которых тогда было великое множество. На каждой станции, где мы останавливались, мы видели оборванных беспризорных детей.

Нас посадили в машину и отвезли в детприемник. Помыли, переодели в одежду защитного цвета, накормили и уложили спать в большом бараке. Там мы провели двое суток и при первой возможности сбежали. На станции своего эшелона не нашли. Стали спрашивать – говорят, ушел два дня тому назад. Один железнодорожник указал нам направление.

Вскоре в ту сторону проходил товарный состав с цистернами. У станции он замедлил ход, и мы с Юрой вскочили на ступеньки. Сначала устроились на верхней части цистерны – там есть площадка, но потом пришлось опуститься пониже, поскольку было очень холодно. Так ехали около суток. Промерзли, изголодались. И вдруг, минуя какую-то станцию, увидали на дальнем пути свой, такой знакомый нам, эшелон. Люди развешивают возле вагонов белье... Мы спрыгнули на ходу, и пришли к своим.

Не могу теперь восстановить в памяти большой отрезок нашего дальнейшего маршрута, но некоторое время спустя мы оказались на Северном Кавказе. На какой-то станции мы с Юрой видели на базаре безобразную сцену: местные жители издевались над беженцами. Помню, как один из местных держал под руку приезжего, а потом плюнул ему в лицо и растер свой плевок. А другие гоготали.

Мы были в Черкесске, откуда нас отправили за сто километров, в глубинку – в станицу Сторожевую. Там мы прожили месяца два. Станица большая, очень богатая, но – медвежий угол. Например, о начале войны там узнали с опозданием на три дня. Приняли нас замечательно и, хотя разместили в каком-то хозяйственном помещении, но дали все необходимое. Дали и теленка. Мать устроилась где-то работать, а нас, младших, поместили в детское учреждение. Чтобы выправить документы, мать несколько раз ездила в областной центр – Черкесск. Поехав туда в очередной раз, она нашла учреждения пустыми, только ветер носил бумаги: сюда подходили немцы. Никто ничего не сообщал, нужно было раздобывать информацию самим и самим спасаться. С этим мрачным известием мама вернулась в Сторожевую. Нас и еще одну семью беженцев отвезли на подводах в Черкесск, откуда мы пешком двинулись на восток. Брели несколько дней по полям, до самого Пятигорска.

Это был сентябрь, пора изобилия овощей и фруктов. Мы пришли в город около полудня. Мама сразу раздобыла чугунок картошки и нашла кров: какая-то женщина предложила нам жить у нее. «Как у вас, тихо?» - спросила мама. «Тихо», - ответила хозяйка.

А часов в восемь вечера налетели немецкие самолёты и сбросили десант. В течение нескольких часов город был захвачен.

Тогдашний Пятигорск – это фруктовые сады, переходящие один в другой. Мы стали уходить садами. Младшего брата Абрашу (Борю) мама несла на руках.

Вдруг услышали впереди, в темноте, русскую речь и вышли на людей: две женщины и двое мужчин говорили о чем-то. Потом мы узнали, что мужчины – летчик и штурман сбитого над Пятигорском советского самолета. Они были в гражданской одежде, но с пистолетами. А женщины местные. Нас накормили. И тут же мы, уже в сопровождении летчиков, двинулись дальше. Только перешли дорогу, как натолкнулись на немецкого парашютиста, снимавшего парашют. Я бросился за куст, а один из летчиков сразу выстрелил и убил десантника.

Летчики вывели нас из города. С нами выходили и две женщины – воспитательницы детского сада, которые вели больше десятка детей. Много беды видели по дороге. Видели, как раненые пытаются остановить машины и как машины пролетают мимо.

Шли очень долго, но пришли к железной дороге и к стоявшему там эшелону. И снова: гвалт, детский плач. И опять есть человек, который всем распоряжается. Летчики протолкались к нему. Один из них, указывая на нас и, наверное, предъявив свое удостоверение, сказал, что мы - его семья, и просил посадить нас в поезд. Это возымело действие. Начальник пошел с нами вдоль поезда и стучал в вагоны, называя свое имя и должность, но те, кто был внутри, либо не хотели открыть двери, либо, увидев нас, пятерых, клялись, что вагон забит до отказа. Наконец, применив силу, нас поместили в вагон.

Так мы отправились на Урал, где в городе Чкалов (Оренбург) находились наши родственники – тетя Геня с мужем Александром Исаевым и их детьми. Там мама устроилась уборщицей на завод. И вскоре умерла на рабочем месте от дистрофии.

Нашего младшего, Борю, старшие братья отдали в детский дом, туда же пристроили и меня, а сами записались в ремесленное училище. Но я через пару месяцев явился к ним в общежитие, а потом устроился и в училище, сказав, что родился двумя годами раньше, чем это было на самом деле. Думаю, мне не поверили, но в училище взяли.

Так 26 сентября 1943 года начался мой трудовой стаж. И было мне 12 лет. Учился на слесаря и работал потом на Чкаловском станкостроительном заводе № 170. В 1949 году попал под суд за опоздание на работу. В течение 14 месяцев у меня вычитали четверть зарплаты.

Вернулся в Витебск, потом учился в Минске и много лет работал в своем родном городе технологом машиностроительного оборудования, был также мастером на заводе.

Местечки Витебской области

Витебск• Альбрехтово• Бабиновичи• Бабыничи• Баево• Барань• Бегомль• Бешенковичи• Богушевск• Борковичи• Боровуха• Бочейково• Браслав• Бычиха• Верхнедвинск• Ветрино• Видзы• Волколата• Волынцы• Вороничи• Воропаево• Глубокое• Гомель• Городок• Дисна• Добромысли• Докшицы• Дрисвяты• Друя• Дубровно• Дуниловичи• Езерище• Жары• Зябки• Камаи• Камень• Колышки• Копысь• Коханово• Краснолуки• Краснополье• Кубличи• Лепель• Лиозно• Лужки• Лукомль• Лынтупы• Любавичи• Ляды• Миоры• Оболь• Обольцы• Орша• Освея• Осинторф• Островно• Парафьяново• Плисса• Подсвилье• Полоцк• Прозороки• Росица• Россоны• Сенно• Сиротино• Славени• Славное• Слобода• Смольяны• Сокорово• Сураж• Толочин• Труды• Улла• Ушачи• Цураки• Чашники• Черея• Шарковщина• Шумилино• Юховичи• Яновичи

Главная

Новые публикации

Контакты

Фотоальбом

Карта сайта

Витебская область

Могилевская область

Минская область

Гомельская область