Анатолий Хаеш
МОЯ БАБУШКА ФРЕЙДА ШЕВЕЛЕВА,
ПО МУЖУ – ИГУДИНА,
ЕЕ СЕМЬЯ И ПОТОМКИ
О молодости моей бабушки Фани Самойловны, так ее звали дома, я не знаю почти ничего, а то, что знаю, все только из письменных источников. В шкатулке красного дерева, оставшейся от моего дедушки Лейбы Абрамовича Игудина-Ягудина, сохранился документ о рождении бабушки, выданный ей 8 июня 1898 г. Он показывает, что ее рождение даже не было официально зарегистрировано:
Свидетельство о рождении Фрейды Шмуйловны Шевелевой.
Свидетельство
Дано сие на основании 214 ст. Х т. 1 ч. устава [Свод законов] Гражд[анских]. и разъясн[ения]. Правит[ельствующего]. Сената 1874 года за №№ 601 и 616, постоянной жительнице г. Витебска Невельской мещанке Фрейде Шмуйловне Шевелевой вследствие ее просьбы в том, что рождение ее по метрическим книгам о родившихся в г. Витебске евреях не значится, но по письменному показанию достоверных лиц она, Фрейда, действительно родилась во 2-й части г. Витебска двенадцатого декабря тысяча восемьсот семидесятого года у законных супругов: Невельского мещанина Шмуйлы Вульфова Шевелева и жены его Ципы Изроилевны и 15 того же декабря наречена была именем «Фрейда», что подписью и приложением печати удостоверяю.
Витебский Раввин Бер (фамилия неразборчива)
Сколь достоверно это свидетельство, мне судить трудно, но других источников нет.
От времени, предшествующего выдаче этого свидетельства, сохранились лишь три фотографии бабушки первая из которых была приведена на Рис. 4-1, а две позднейших ниже.
Фрейда Шевелева.
Паспарту
«Серебрин Витебск».
Примерно 1890 г.
Фрейда Шевелева.
Паспарту
«A. Gerschewich Witebsk».
Примерно 1890 г.
Можно предположить, что к этому времени благосостояние Шмуйлы Шевелева ухудшилось, так как платья на Фрейде заметно более скромные, чем на первом снимке предыдущей главы.
По всей вероятности, бабушка получила в юности определенное светское образование, так как без него не могла бы поступить на акушерские курсы. Писала она по-русски тоже довольно грамотно1.
Следующие документальные сведения о молодости бабушки я обнаружил совершенно неожиданно в Центральном государственном историческом архиве С.-Петербурга (ЦГИА СПб.). Просматривая в нем материалы фонда Петроградской ремесленной управы, я наткнулся на дело 1897 года «О записке мещанки города Невеля Фрейды Шмуйловой Шевелевой временною подмастерицею по дамскому портному ремеслу на иногородних правах»2. Чтобы лучше понять его содержание, нужны некоторые пояснения.
Невель, как и Витебск, располагался в черте еврейской оседлости. Скученное в ее городах еврейское население, со всех сторон стиснутое ограничительными законами царского правительства, жило в условиях жесточайшей конкуренции и в массе своей бедствовало и нищало. Поэтому наиболее активные группы населения, в том числе молодежь, стремились вырваться за пределы этой черты. Этому стремлению способствовало несколько законов, изданных в эпоху императора Александра II. Одним из последних его нормативных актов этого типа был, приобретший силу закона 19 января 1879 года «Высочайше утвержденный всеподданнейший доклад управляющего Министерством внутренних дел. - О предоставлении евреям, окончившим курс в высших учебных заведениях, права дальнейшего пребывания в местностях, не определенных для постоянной их оседлости».
Обложка дела
подмастерицы
Фрейды Шмуйловой
Шевелевой,
сохранившегося
в ЦГИА СПб.
Цитаты из доклада:
«На основании действующего закона евреи: лекаря, фармацевты, провизоры и дантисты не имеют права жить в местностях, не определенных для постоянной их оседлости, и отступления от сего правила допускаются только по особо уважительным причинам.
…предполагается, согласно с указанием Государственного Совета, предоставить право повсеместного жительства в Империи следующим евреям:
1)кончившим курс в высших учебных заведениях, в том числе медицинских;
2)аптекарским помощникам, дантистам, фельдшерам и повивальным бабкам, и
3)изучающим фармацию, фельдшерское и повивальное искусство.
…я осмеливаюсь всеподданнейше испрашивать Высочайшего Вашего Императорского Величества разрешение, впредь до рассмотрения сего вопроса в законодательном порядке, даровать право повсеместного жительства в Империи тем из евреев, которым такое право предположено предоставить…
Резолюция. Высочайшее соизволение последовало»3.
В Петербурге еще в 1797 году был открыт родовспомогательный госпиталь «для бедных замужних женщин» с повивальной школой при нем, названный позже Повивальным институтом. С 1828 года институт находился под покровительством великой княгини Елены Павловны (1806 1873). В 1896 году институт получил название «С.-Петербургский Императорский клинический повивальный институт»4. Попасть в него в годы молодости Фрейды еврейкам было сложно, так как министр внутренних дел И.Н. Дурново издал 30 января 1893 году циркуляр № 27:
«Конфиденциально5
Об определении нормы для приема лиц еврейской национальности в фельдшерские, повивальные, зубоврачебные и другие специальные школы
В предупреждение усиливающегося в последнее время прилива учеников и учениц из евреев в фельдшерские, повивальные, зубоврачебные и другие специальные школы, я признал с своей стороны целесообразным установить для приема в означенные школы лиц, принадлежащих к еврейской национальности, ту же процентную норму, как принята по ведомству Министерства Народного Просвещения, а именно: в столицах 3% и в губерниях, состоящих вне черты еврейской оседлости, 5% всего числа учеников или учениц, поступающих в сказанные заведения в начале каждого учебного года»6.
Евреев не мог порадовать такой циркуляр, и, видимо, по их инициативе, он был обжалован. Следующий министр внутренних дел И.Л. Горемыкин, исполняя указ Правительствующего Сената от 29 апреля 1897 года № 5528, издал 9 мая того же года циркуляр № 223:
«Конфиденциально
Об отмене ограничительных процентных норм для лиц еврейской национальности при допущении их в фельдшерские, повивальные, зубоврачебные и другие специальные школы Министерства Внутренних Дел, а также при зачислении учениками в аптеки и к дантистам»7
Хотя циркуляр не публиковался, евреи о нем, несомненно, узнали. Слух об этом циркуляре, вероятно, дошел до Фрейды. Тогда же, наверное, ей попалось на глаза следующее замечательное объявление Повивального института, опубликованное в газетах:
«Ввиду поднятия научного уровня повивальных бабок, при Институте открыты повторительные курсы для повивальных бабок, желающих обновить и пополнить свои познания. Для поступления на курсы требуется лишь, чтобы лица имели право практики. Курсы будут читаться по семестрам, от 10 сентября по 20 декабря и от 10 января по 20 апреля. Записывающиеся платят 5 руб. за семестр на учебные пособия. Помимо теоретических лекций, читаемых профессорами и отдельными преподавателями учреждения, слушательницы курсов будут допускаемы присутствовать при – всех практических занятиях, как в родильном, так и в гинекологическом отделениях, при акушерских и гинекологических операциях, уборке больных, амбулаторных приемах и прочих занятиях»8.
Опираясь на закон 1879 года и слухи об отмене для евреек-учениц повивального искусства процентной нормы, Фрейда решила ехать в Петербург, чтобы поступить на открывающиеся курсы. Плата была доступная, а право практики у Фрейды, надо полагать, было. Ведь ей минуло уже 26 лет от роду вполне зрелая женщина, имевшая начальные профессиональные навыки.
По русским законам того времени, каждый выезжающий за пределы уезда, к которому приписан, обязан был получить и иметь при себе паспорт. Мещанам его выписывали мещанские старосты. Девицы до 21 года вписывались в паспорт отца, старше 21 года могли получить его самостоятельно. При этом паспорт, действительный в течение года, можно было получить независимо от лежащих на получателе недоимок9.
В сентябре 1897 года Фрейда сфотографировалась вместе с подругой и отдельно для документов. Вторая фотография, увеличенная как портрет, висит у меня на стене.
Собираясь в дорогу, Фрейда 11 сентября 1897 года получила паспорт № 1860, рукописная копия которого сохранилась в архиве. Текст паспорта подтверждает намерение Фрейды уехать и содержит ее приметы.
«Хая и Фрейда
Шевелевы.
Снято
сентябрь 1897 года»
(текст на обороте).
Паспарту
«Серебрин. Витебск».
Фрейда Шевелева.
Сентябрь 1897 года.
Копия с настенного
портрета.
«Семейный список № 506
Предъявительница сего Витебской губернии города Невеля мещанка Фрейда Шмуйлова Шевелева уволена в разные города и селения Российской Империи от нижеписанного числа по 11 сентября 1898 года. Дан с приложением печати тысяча восемьсот девяносто седьмого года сентября одиннадцатого дня. Сей паспорт имеет силу, где евреям дозволено жительство.
Мещанский староста»
В графах паспорта сказано, что его получательница девица 27 лет, иудейского вероисповедания.
Графа «Род занятий» не заполнена.
В графе «Подпись владельца паспорта» пояснение «При неграмотности предъявителя обозначаются его приметы». Приметы обозначены:
Рост - средний.
Цвет волос - русые
Особые приметы =
Поскольку в архиве лишь копия паспорта, не ясно была ли подпись в его оригинале. Едва ли приметы написаны потому, что Фрейда была неграмотная. Скорее всего, они вписаны мещанским старостой по инерции10.
Вероятно, тогда же Фрейда заказала в канцелярии губернатора свидетельство о своей благонадежности, которое получила почти месяц спустя. Вот его текст по сохранившейся в деле копии:
Министерство
- Внутренних Дел
- Витебский
Губернатор
- По Канцелярии
Октября 7 дня 1897 г.
- № 6133
Свидетельство
Невельская мещанка Фрейда Самуйловна Шевелева в нравственной и политической неблагонадежности не навлекла на себя подозрения, под судом и следствием не была и не состоит, в удостоверение чего дано ей, Шевелевой, настоящее свидетельство за надлежащим подписом и приложением казенной печати для представления по принадлежности при поступлении на С.-Петербургские Еленинские акушерские курсы.
Причитающийся гербовый сбор уплачен.
и.д. Губернатора
Вице Губернатор
Правитель Канцелярии
С подлинным верно:
Столоначальник (подпись)11
Именно из этого документа мы определенно знаем, что Фрейда направилась в Петербург для поступления на акушерские курсы. Прибыв в столицу, Фрейда, несомненно, пыталась это сделать, увы, безуспешно. Хотя в цитированном выше объявлении о приеме на повторительные курсы для повивальных бабок не было ни слова об ограниченном приеме на них евреек, такие ограничения в действительности существовали.
Судить об этом можно, например, по следующей переписке:
13 июля 1898 года некто Шах из г. Херсон запрашивает курсы телеграммой:
«Прошу немедленно сообщить Херсон Шаху есть ли прием евреек в этом году»
[Ответ] Херсон Шаху
«Вакансии для евреек все заняты»12.
Показательны сведения и за следующий год.
Из письма Н. П. Брайковскому от 12 октября 1899 года: «…прием учениц производится со второй половины июля, начало же курса 1 сентября. Число вакансий для всех исповеданий, кроме иудейского, не ограничено…»
Если при начале занятий 1 сентября вакансии для евреек были заняты уже в июле, ясно, что, когда Фрейда в октябре 1897 года появилась в Петербурге, никаких шансов поступить на курсы у нее не было.
Поступление в Портной цех
Что было делать? Возвращаться в Витебск, где Фрейда, видимо, уже исчерпала все возможности для своего роста и развития, или пытаться каким-то образом зацепиться в Петербурге, чтобы начать в нем новую жизнь? Конечно, Фрейду привлекал именно второй путь. Но жестоким препятствием этому были ограничительные законы о жительство евреев за пределами черты оседлости, особенно строгие в столице. В полученном Фрейдой паспорте было четко указано, что он «имеет силу, где евреям дозволено жительство». А поскольку слушательницей курсов для повивальных бабок ей стать не удалось, она не имела права оставаться в Петербурге.
Существовало несколько выходов из положения. Обратимся к литературе:
«Право постоянного жительства вне черты оседлости имели лица с высшим образованием, купцы 1-й гильдии и (не везде) ремесленники. Последние на практике мало использовали свое право благодаря сложным цеховым и полицейским формальностям, придиркам и вымогательствам ... Для иллюстрации положения евреев в царской России интересно отметить, что полицейская практика предоставляла право жительства вне черты оседлости еврейским проституткам. Бывали случаи, когда учащиеся-еврейки прибегали к фиктивному получению “желтого билета”13, чтобы иметь возможность беспрепятственно проживать в соответствующем городе вне черты»14
По воспоминаниям моего отца «Бабушка имела желтый билет. Он давался проституткам. Она, конечно, этим не занималась. Они жили и кормились за счет пансионеров. Кормили их, давали белье. Жить так в Петербурге с желтым паспортом было можно. Вероятно, за взятку она его оформила»15.
Я пытался найти этому подтверждение в сохранившихся материалах Петроградского врачебно-полицейского комитета16, но ничего не нашел. Поскольку отец был весьма точен в своих воспоминаниях и относился к бабушке с большим уважением, можно предполагать, что такой факт в ее биографии действительно был. Может быть, очень кратковременно или в более ранний ее приезд в Петербург, о котором я ничего не знаю.
Судя по документам цитированного выше дела, дальнейшие события развивались так:
Поняв, что на акушерские курсы ее в 1897 году не примут, Фрейда обратилась к Петербургскому градоначальнику с прошением разрешить ей кратковременное жительство в столице для записи в ремесленный цех. Вероятно, такой резервный вариант ею был продуман еще в Витебске, так как там она быстро оформила нужное свидетельство. Итак, 7 ноября 1897 года Фрейда получила в канцелярии Градоначальства соответствующее разрешение, результатом которого, четыре дня спустя, явился следующий документ:
«Участковый № 30969
Билет
Означенной в прошнурованном при сем паспорте еврейке Фрейде Шмуйловой Шевелевой, согласно сообщению канцелярии СПб. Градоначальника от 7 ноября 1897 г. № 22385, разрешается жительство в столице по 6 декабря 1897 г. для записи в цех.
Ноября 11 дня 1897 г.
Пристав 2 участка Александро-Невской части
Помощник его (подпись)»17
Получив билет Фрейда, вероятно, сразу отправилась в Витебск, чтобы получить там документ о своей ремесленной квалификации:
«Копия свидетельства
Свидетельство для подмастерья
По указу ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА
Выдано Витебскою Общей Ремесленной Управой, на основании 327, 380, 402 405, 413 и 423 статей устава о рем[есленном]. пром[ысле]. т. XI ч. II изд. 1893 года Невельской мещанке Фрейде Шмуйловой Шевелевой в том, что она по постановлению Цеховой и Ремесленной Управы согласно данного экзамена чрез экспертов признана подмастерьем кройки и шитья дамских нарядов ремесла и в книгу по дамско-портному цеху под № 44 за 1897 год записана.
К сему по приведенной 413 статье устава прилагается от сего числа за №= м книжка с правилами о подмастерьях.
г. Витебск. Ноября 27 дня 1897 года. Книжка не выдана.
Ремесленный голова
Члены
Присяжный маклер»18
С этим полученным в Витебске свидетельством Фрейда сразу возвратилась в Петербург, где 1 декабря 1897 года подала в следующее прошение:
«В С.-Петербургскую Ремесленную Управу
Города Невеля мещанки Витебской губернии
Фрейды Шмуловой Шевелевой
Прошение
Представляя при сем паспорт с билетом от Пристава 2 участка Александро-Невской части, свидетельство от Витебского губернатора и на звание подмастерицы, покорнейше прошу Ремесленную Управу о записке меня подмастерицей временно на иногородних правах по дамско-портному ремеслу. Декабря 1 дня 1897 года.
Шевелева
Жительство:
Лиговская ул.
Д. № 34»19
На прошении две резолюции:
На поверку знаний мадам Мари
Литейный № 50
1 декабря 1897 г.
Д. №1437
Испытание поручается
специалистке мастерице
Мадам Мари.
2 декабря 1897 года
Председатель Т. Заремба
Председатель выдал Фрейде необходимое направление к мадам Мари:
«М.В.Д.
С.-Петербургская
- Ремесленная
- Управа
- Стол 1
2 Декабря 1897 г.
- №____
Специалистке дамско-портного ремесла
мадам Мари
жит. в д. № 50 по Литейному просп.
Ремесленная Управа поручает Вам произвести испытание Невельской мещанке Фрейде Шмуйловой Шевелевой, жит. в д. № 34 по улице Лиговской, которое будет производиться в мастерской Вашей, на звание подмастерицы, и по окончании испытания вместе с г-жой Шевелевой прибыть в Управу в цеховой день, представить пробную работу ее и дать заключение, достойна ли она звания мастера20. Ей вменено явиться к Вам.
Председатель Т. Заремба
и. д. Столоначальника К. Могиев»21
Из этих документов мы узнаем, что Фрейда поселилась в Петербурге на Лиговской ул., 34 (дом расположен на стороне нынешнего Московского вокзала в сторону Обводного канала) и что 2 декабря председатель Ремесленной управы направил Фрейду на испытание ее мастерства мадам Мари на Литейный пр., 50.
Следующие документы в деле оформлены после успешного прохождения Фрейдой испытания:
«1897 года Декабря 5 дня в Присутствии СПб. Ремесленной Управы специалистка дамско-портного ремесла Тимофеева заявила, что Шевелева работала у нее два дня, сделала юбку и корсаж на звание подмастерицы. Исполнение работы хорошее, а потому звания подмастерицы Шевелева достойна.
Тимофеева
Член Управы М. Смирнов»22.
Выписка из журнала
С.-Петербургской
ремесленной управы.
Свои решения Ремесленная управа, как и многие другие учреждения того времени, принимала в форме записей в журнал.
«ВЫПИСКА из журнала С.-Петербургской Ремесленной Управы, состоявшегося 8 декабря 1897 года.
Слушано
Прошение мещанки г. Невеля Витебской губ., Фрейды Шмуйловой Шевелевой о записке ее вр[еменной]. подмастер[ицей]. по д[амско]-портн[ому] р[емеслу] на испытании или на иногородних правах.
Определено
По сему Ремесленная Управа определила причислить ее Шевелеву в Портной цех подмастерицей временно, а о взыскании с него следующих цеховых повинностей, предписать Цеховому Старосте и затем по представлении Шевелевой квитанции о взносе тех повинностей выдать ей установленные документы мастера. Дело же, зачислив по Управе решенным, сдать в свое время для хранения в архив.
Подлинный журнал за подписанием Г.г. Присутствующих и скрепою исправляющего должность секретаря.
Верно И. д. Столоначальника Ключников»23.
Предписание старшине портного цеха
и расписка Шевелевой
от 9 декабря 1897 года
в получении документов.
На обороте этой выписки старосте Портного цеха было дано предписание, исполнить определение Ремесленной управы. 9 декабря1897 года Фрейде вернули ее документы, за что она расписалась под текстом, заготовленным, видимо, секретарем. Эта подпись – наиболее ранний сохранившийся образец ее почерка.
Причислившись к петербургским ремесленникам Фрейда получила право проживать в Петербурге, пока занимается своим ремеслом. Для этого она должна была наняться на работу к кому-то из мастеров или поступить на фабрику. Видимо, она так и сделала, иначе полиция ее сразу бы выселила из города.
Любовь и замужество
Фрейда была очень хороша собой. Это видно и на сохранившихся ее фотографиях и по унаследованной от нее внешности дочерей. «Обе были красавицы, говорил мой отец, и [твоя] мама и тетя Рая»24. Естественно, молодые люди обращали на нее внимание. И тут я должен перейти к сохранившемуся в моей памяти рассказу дедушки, Лейбы Абрамовича Игудина (он же Ягудин).
Лейба Абрамович
Игудин.
Витебск.
Паспарту
«A. Gerschenowitsch.
Witebsk»30.
В то время, когда Фрейда поступила в Портной цех, Лейба жил в Петербурге неподалеку от нее на Знаменской улице, дом № 9, квартира 1025. Как сын николаевского солдата26, он имел право жительства в столице. Служил Лейба кассиром в писчебумажном и обойном магазине27, расположенном на Невском проспекте, дом № 103. Магазин принадлежал дочери потомственного почетного гражданина Елизавете Николаевне Целибеевой28.
По рассказу дедушки у него был приятель, близкий друг Фрейды. Едва ли он как приятель Лейбы, уроженца Великих Лук, был из Витебска. Скорее всего, приятель познакомился с молодой и красивой Фрейдой в Петербурге. Как-то он обратился к Лейбе с просьбой временно приютить Фрейду. Видимо у нее возникли серьезные жилищные проблемы. Лейба согласился помочь, и Фрейда поселилась у него в комнате. Именно в комнате, так как жалованья Лейбы никак не могло хватить на съем квартиры. Ветвь Целибеевых, к которой принадлежала владелица писчебумажного магазина, где он работал, не имела успешных коммерсантов29, так что жалование ее служащих было весьма скромным.
Свидетельство о браке
Лейбы Абрамовича Игудина
и Фрейды Шмуйловны Шевелевой.
Лейба был хорош собой. Красивые молодые люди, живя в одной комнате, вскоре воспылали друг к другу нежными чувствами. Когда приятель это обнаружил, он категорически потребовал, чтобы Фрейда съехала от Лейбы. Но она отказалась это сделать. Приятель, по словам дедушки, от них отшился, и молодые люди спокойно предались радостям взаимной любви.
В апреле 1899 года Фрейда поняла, что беременна. Молодые люди отправились к ее родителям в Витебск, где у тамошнего раввина зарегистрировали вступление в брак. Вот текст их брачного свидетельства, выданного Витебским общественным раввином 9 июня 1899 года за № 841:
Свидетельство
Дано сие Великолуцкому мещанину Лейбе Абрамову Игудину вследствие его просьбы в том, что в метрической книге о бракосочетавшихся в г. Витебске евреях за 1899 год под № 94 записано, что двадцать седьмого Апреля тысяча восемьсот девяносто девятого года вступил в брак холостой Великолуцкий мещанин Лейба Абрамов Игудин, 25 лет, с девицею Невельскою мещанкою Фрейдою Шмуйловной Шевелевой, 28 лет, что подписью и приложением печати удостоверяю.
Витебский Раввин Бер Бер (фамилия неразборчива).
Замужество дало Фрейде право жительства в столице независимо от занятия ремеслом, так как этим правом обладал ее муж.
23 ноября 1899 года у новобрачных появилась дочь. Метрический акт о ее рождении (см. ниже) я нашел в том же архиве31. В советское время ее день рождения отмечали 6 декабря.
Дочь, судя по метрическому акту, родилась слабой, хотя вероятнее, что роды проходили, как это часто бывает у первородящих на родине матери в Витебске, и девочку, когда немного окрепла, привезли и зарегистрировали в Петербурге. В условиях ограничительных царских законов о праве жительства евреев это было перспективнее.
Часть I-я О РОДИВШИХСЯ
| № | Кто совершил обряд обрезания | Число и месяц | Где родился | Состояние отца, имена отца и матери | Кто родился и какое ему или ей дано имя |
| Женского | Мужского | Христианский | Еврейский |
| 1 | | | Родилась 23 Ноября 1899 года, но по слабости здоровья новорожденной молитвована 1 января сего 1900 года | 3 Тевета | В С.-Петербурге | У мещанина города Великих Лук Лейбы Абрамова Игудина и законной его жены Фрейды Шмуйловны | Дочь Раиса |
Рая Ягудина. Паспарту «Н. Ануфриев.
С.-Петербург. Невский № 96». 1900 г.
На первой сохранившейся фотографии Рая выглядит совершенно здоровой и крепенькой. Кстати, в дальнейшем она прожила 82 года, что говорит о неплохом здоровье.
Судя по возрасту дочери, которой здесь месяцев восемь, и адресу фотографа, семья до осени в 1900 году продолжала жить на Знаменской улице или где-то рядом.
Отъезд на родину мужа в Великие Луки
В стране наступали тяжелые времена. Из-за неурожаев в 1901 – 1902 годах в ней голодали 49 губерний. Торговля Целибеевой пришла в упадок, и в 1901 или 1902 году канцелярский магазин на Невском, 103 был ею ликвидирован32. Жизнь в столице, видимо, оказалась слишком дорогостоящей для молодой семьи. Возможно, был принят во внимание и климат Петербурга, для малышки не самый подходящий, а нанимать же дачу в пригородах столицы не было средств.
Как раз в это время через Великие Луки была проложена железная дорога. 29 сентября 1901 года через город прошел первый поезд. Экономическое положение города стало улучшаться. Значительно увеличились торговые обороты традиционных ярмарок. Множество приезжих посещали город по коммерческим делам33. Приехать туда по железной дороге не представляло труда.
Великие Луки. Петербургская улица.
Открытка начала XX в. Дома Абрама Ягудина
пятый и шестой от улицы, отходящей вправо
сразу за двухэтажным домом. Пятый дом
стоит торцом к улице.
За домами видны деревья садов.
Так или иначе, но в 1902 году семья оказывается в Великих Луках, на родине Лейбы34. Поселилась она, скорее всего на Петербургской улице, в одном из двух домов его отца, Абрама Ягудина, купца 2-й гильдии. При домах был большой фруктовый сад.
Возможно, молодой семье оказал какую-то помощь старший сводный брат Лейбы Исаак, купец 2-й гильдии, торговавший в Великих Луках в 1902 году книгами35. О Фрейде, занятой воспитанием трехлетней дочурки, и, наверное, помощью свекрови по хозяйству и обслуживанию ее большого семейства, мы ничего конкретного не знаем.
В Великих Луках Лейба, не видя для себя в специальности кассира никакой перспективы, решил стать фармацевтом. В России было три фармацевтических звания: аптекарский ученик, аптекарский помощник и провизор. Аптекарским учеником могло быть лицо, окончившее 4 класса гимназии. После 3 лет службы в аптеке аптекарский ученик экзаменовался при университете и получал звание аптекарского помощника. После трехлетнего практического стажа в аптеке помощник приобретал право на поступление на двухлетние провизорские курсы при медицинских факультетах университетов. Окончив эти курсы и сдав государственный экзамен, аптекарский помощник получал звание провизора36.
Великолуцкая земская аптека (правое здание).
Фото Андрея Лопырева. Начало XX в.
Лейба окончил Великолуцкое городское училище и в гимназии не учился. Поэтому он подготовился к экзамену на звание аптекарского ученика и 30 сентября 1902 года сдал его экстерном в Бельской гимназии37. 12 октября 1902 года поступил аптекарским учеником в Великолуцкую земскую аптеку38.
Условия труда в аптеках в то время было очень тяжелыми: «Рабочий день был равен в большинстве случаев 14 часам (помимо дежурства). Перерыва на обед, завтрак и ужин не было у 57% учеников и помощников и у 26% провизоров. Четыре свободных дня в месяц имели половина учеников и четверть помощников. Дежурств в месяц было 15, причем отдыха после них не полагалось для 64% учеников и 50% помощников. Сидеть во время работы запрещалось»39. Едва ли условия труда в Великолуцкой земской аптеке серьезно отличались от описанных в лучшую сторону.
В 1903 году свекру Фрейды, Абраму-Зелику Мовшовичу Игудину, исполнилось 70 лет. По этому случаю в фотографии великолуцкого фотографа Моисея Мельника была сделана фотография всего семейства. На ней запечатлены Фрейда с мужем и их дочь Рая.
Семейство Абрама-Зелика Игудина.
Великие Луки. 1903 год.
Фотограф Моисей Мельник.
Фрейда и Лейба Игудины пятая
и шестой слева в заднем ряду,
Рая Игудина - пятая слева в первом ряду,
сидит на коленях юбиляра41.
Фрагмент - Фрейда и Лейба.
О пребывании у своих деда и бабки Рая Ягудина вспоминала: «В Великие Луки ехали сначала поездом, а от вокзала извозчиком. Абрам-Зелик был старенький, высокий с бородой. У него я была еще до школы. Ездила с папой и мамой летом. Ездили поездом. Были там раза два или три. Бабушка была ниже дедушки, сутулая, круглолицая, морщинистая. Дом был деревянный, одноэтажный. Мы жили на первом этаже. Принимали нас хорошо. Бабушка и дедушка меня любили, никогда меня не ругали, никогда не кричали. При доме был огромный фруктовый сад, где были чудесные яблоки. Крупные. И разрешали пользоваться ими неограниченно. В доме был ход во двор, а со двора в сад. Бывало, пойдешь туда, особенно, если приедешь осенью, и наберешь полные карманы яблок. Они были очень хороши.»40.
Рая Ягудина.
Паспарту
«Фотография Гершович.
Витебск. Замковая ул.
Соб. дом». 9х14 см.
На обороте надпись
взрослым почерком
«На память дорогой тете.
Рая».
От Великих Лук до Витебска гораздо ближе, чем от Петербурга. И Фрейда решила съездить к себе на родину, навестить старушку-мать, показать ей внучку. Судя по сделанной в Витебске фотографии подросшей дочери, которой здесь между четырмя и пятью годиками, Фрейда побывала с Раей в городе в конце 1903 или начале 1904 года.
Об этой поездке Рая помнила: «Бабушкина мама, Ципора Шевелева, жила всю жизнь в Витебске. Конечно, не работала. Тогда женщины не работали. Мы с мамой ездили туда повидаться. К нам в Петербург она не приезжала. Она тоже сравнительно рано умерла»42.
Лейба проработал в Великолуцкой аптеке до 1 января 1904 года или, как указано в его «Кондуитном списке о фармацевтической деятельности» один год два месяца и 19 дней. Там же отмечено что «Во время пребывания в аптеке Ягудин поведения был хорошего и возложенные на него обязанности исполнял усердно»43. Возможно, у него не сложились отношения с отцом, у которого был тяжелый, властный характер, и Лейба решил от него уехать. В столице условия оплаты аптекарских учеников были, конечно, выше, но и жизнь дороже. Но, скорее всего, сказалось твердое желание Фрейды поступить на акушерские курсы. Дочь подросла. Ее уже можно было оставить на некоторое время дома одну. 24 января 1904 года Лейба получил во врачебном отделении Псковского губернского правления упомянутый кондуитный список.
Возвращение в революционный Петербург
Через несколько дней семья снова оказалась в Петербурге.
3 февраля 1904 года Лейба поступил аптекарским учеником в Александро-Невскую аптеку44 на Невском проспекте, дом № 113. Ею владел «крупный представитель фармацевтического дела» провизор Александр Гилелевич Абрамсон45. Где поселилась семья, не известно.
В аптеке Абрамсона Лейба работал до 9 февраля 1905 года46. Известно, что после Кровавого воскресенья 9 января 1905 года революционные настроения захватили учащуюся молодежь47. Возможно, Лейба в это время как-то проявил свою революционность, и хозяин аптеки просто предложил ему ее покинуть.
Кто были духовные лидеры тогдашней молодежи? Среди сохранившихся в семейном архиве художественных открыток, оставшихся от бабушки и дедушки - Лев Толстой, лейтенант Шмидт, Мария Спиридонова.
Мария Спиридонова.
Открытка из семейного архива. 9х14 см.
Ян Стыр. Л. Толстой.
Открытка из
семейного архива.
9х14 см.
Петр Петрович Шмидт.
Открытка из
семейного архива.
9х14 см.
«Зеркалом русской революции» назвал В.И. Ленин Льва Николаевича Толстого (1828-1910). Петр Петрович Шмидт (1867-1906) в ноябре 1905 года руководил матросским восстанием на крейсере «Очаков», после разгрома которого был предан суду вместе с матросами и по приговору суда расстрелян. Мария Александровна Спиридонова (1884-1941) в январе 1906 года застрелила тамбовского вице-губернатора Луженовского, свирепого усмирителя крестьян.
Дедушка очень часто упоминал, в разговорах со мной, что активно участвовал в революционном движении, особенно рассказывал о 1905 годе, чаще шутками. Вроде что-то он хранил запрещенное. Я из его рассказов о революционной деятельности конкретного ничего не помню. Не уверен, что оно в них было. Мне, малышу, он до войны говорил, что как-то шел по улице. Увидел офицера (или солдата) и отрубил ему руки и ноги. А потом добавил, что голова у него уже была отрублена [ясно, что пересказывал анекдот того времени]48.
Через два месяца после ухода из аптеки Абрамсона Лейба нашел новое место для своей фармацевтической практики. Мы знаем об этом из сохранившегося в архиве рапорта, который провизор Ш.П. Выгодский, управлявший Ново-Нарвской аптекой, послал 4-го апреля 1905 года врачебному отделению Петербургского губернского правления: «1 апреля сего года в управляемую мною аптеку поступил аптекарский ученик Лейба Абрамов Ягудин»49.
Аптека принадлежала Станиславу-Осипу Яковлевичу Леванде. Она располагалась за Нарвскими воротами по правой стороне Петергофского шоссе между Ново-Овсянниковской и Новопроложенной улицами в доме № 55, принадлежавшем купчихе Екатерине Александровне Игнатовой50 «К началу ХХ века Петергофское шоссе и прилегающие к нему улицы было густо застроено деревянными двухэтажными домами с многочисленными комнатами-клетушками. Шоссе было замощено крупным булыжником. По краям дороги тянулись деревянные тротуары шириной в три-четыре доски, прикрывавшие канавы, куда стекала дождевая грязь и грязь с дворов»51.
Леванда одним из первых в Петербурге перевел служащих на двухсменную работу. Этим он заметно облегчил условия труда в аптеке52. Наверное, Лейба получил сведения о вакансии от своего знакомого по Великим Лукам Мовши Яхнина, состоявшего учеником этой аптеки53. В тот же день пристав 1-го участка Коломенской части города выдал ему свидетельство о личности, в котором указал, что великолуцкий мещанин Лейба Абрамов Игудин проживает по Канонерской улице в доме № 1254. По этому адресу, судя по адресной книге, проживала семья родной сестры Лейбы, Эстер Абрамовны Шустер55. Вероятно, она приютила у себя семью брата. Жила она там очень недолго, так как адрес не сохранился в памяти Раи.
Первая страница
профсоюзного
членского билета
Л.А. Ягудина.
В газете «Правительственный Вестник» в августе 1905 года, то есть как раз перед началом учебного года, сообщалось, что «Впредь до общего разрешения еврейского вопроса в законодательном порядке, Министерство Народного Просвещения решило в нынешнем году допускать в число студентов и вольнослушателей, удовлетворяющих по своему образованию вновь изданным правилам, сверх ограничительной нормы»56. Тогда же был расширен 30 до 40 лет предельный возраст лиц, принимаемых в родовспомогательные и повивальные школы57.
Таким образом, у Фрейды, которой было уже 35 лет, в это время появилась полная возможность обойти как возрастную, так и процентную норму - главное препятствие на пути образования евреев. Я предполагаю, что именно тогда Фрейда и поступила на акушерские курсы.
В 1905 году в стране резко обострилась политическая обстановка. Быстро нарастала революционность масс. 17 октября 1905 года император Николай II вынужден был издать манифест, которым обещал «Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собрания и союзов».
В опубликованном вместе с манифестом докладе председателя Совета Министров С. Витте упоминалась необходимость «уравнения перед законом всех русских подданных, независимо от вероисповедания и национальности»58.
Впрочем, дедушка часто повторял двустишье того времени:
Царь Николай издал Манифест:
«Мертвым - свободу; живых - под арест!»
Опираясь на эти свободы, петербургские фармацевты создают в конце 1905 года в Петербурге свой профсоюз. Лейба почти сразу вступает в него, что по тем временам было очень смелым решением. В его профсоюзном членском билете записано, что Лев Абрамович Ягудин состоит членом профсоюза с января 1906 года. Этот билет явно не первый, так как охватывает период с 1926 по 1930 год. Его первая страница перечеркнута, видимо, при выдаче членского билета на следующие пять лет.
Открытки из семейного архива.
Слева - «Трепов и Ко. Внизу справа текст: “Управляющий фирмы, г. Витте просит верить,
что распродажа окончательная… Кто верует, блажен!”». 9х14 см. Около 1905 г.
• Справа - «Бюрократия шлет народу мыльные пузыри “Свобода слова” и “Неприкосновенность личности”». Около 1905 г.
Отношение Лейбы и Фрейды к дарованным властями свободам видно из сохраненных ими двух политических открыток, примерно 1905 года издания. Первая «Трепов и Ко» отражает недоверие тому, что с вступлением графа С.Ю. Витте 19 октября 1905 года в должность председателя Совета Министров наступит конец использованию репрессивных методов кровавого диктатора Трепова («ежовые рукавицы, патроны; плети, нагайки, кандалы; пули, картечь, пулеметы, виселицы; тайные циркуляры…»). Оно выражено на открытке текстом: «Управляющий фирмы, г. Витте, убедительно просит верить, что распродажа окончательная… Кто верует, блажен!..».
В это бурное время Фрейда, видимо, интенсивно учится, так как не позднее декабря 1906 года она получила свидетельство на звание повивальной бабки. Это - доказывает публикация ее адреса в справочнике «Весь Петербург на 1907 год».
ИГУДИНА Фрейда Шмуйл. Повив. баб. Садовая 92-2159
Фрагмент фотографии коллектива
преподавателей и слушательниц акушерских курсов,
оконченных Фрейдой Игудиной.
Она в четвертом ряду левее мужчины,
одиноко затесавшегося между курсисток.
Около 1906 г.
Фрейда Игудина,
(фрагмент).
Справочник издан в конце 1906 года. Никаких документов об окончании ею курсов в семье не сохранилось60. Есть лишь огромная фотография коллектива их преподавателей и слушательниц (40х30 см), которую имеющийся у меня сканер даже не может целиком воспроизвести.
Фрейда на нем в четвертом ряду левее мужчины, одиноко затесавшегося между курсисток. У нее на шее фонендоскоп.
Я смутно припоминаю, что бабушка до войны указывала мне здание на Фонтанке, напротив впадения в нее Крюкова канала, как на место не то своей работы, не то учебы. Так что курсы, возможно, находились в этой части города.
Лейба также стремился повысить свой фармацевтический статус. У него уже накопился необходимый трехгодичный стаж пребывания аптекарским учеником. 24 августа 1906 года содержатель Ново-Нарвской аптеки провизор С. Леванда обратился во врачебное отделение Петербургского губернского управления с просьбой «выдать … Лейбе Абрамовичу Ягудину кондуитный список для представления в Военно-Медицинскую Академию на предмет получения звания аптекарского помощника»61. 28 августа Лейба получил этот список. Там было записано: «всего имеет практики аптекарским учеником при аптеках три года шесть месяцев и двадцать два дня. Поведения хорошего»62.
Но пять дней спустя у Фрейды состоялись преждевременные роды. На восьмом месяце родилась двойня. Метрический акт об этом сохранился63:
Часть I-я О РОДИВШИХСЯ
| № | Кто совершил обряд обрезания | Число и месяц | Где родился | Состояние отца, имена отца и матери | Кто родился и какое ему или ей дано имя |
| Женского | Мужского | Христианский | Еврейский |
| 145 | | |
Родилась 2 Сентября* и молитвована
того же числа
сего 1906 г. | 25 Элула | В С.-Петербурге | У Великолуцкого мещанина Лейбы Абрамова Игудина и законной его жены Фрейды Шмуйловны | Дочь Серафима |
| 146 |
|
|
Родилась 2 Сентября и молитвована
того же числа
сего 1906 г. |
25 Элула |
У него же |
Дочь Мина |
*В семье эту дату отмечали по новому стилю 15 сентября.
Мина, прожив 21 день, умерла. Метрический акт об этом также сохранился64:
Часть IV-я ОБ УМЕРШИХ
| Лета | Где умер и погребен | Число и месяц | № | Болезнь или отчего умер | Кто умер |
| Женского | Мужского | Христианский | Еврейский |
| 21 день | | В С.-Петербурге на Преображенском еврейском кладбище | Умерла 22 Сентября
и погребена 24 сентября
сего 1906 г. | 16 Тишри | 219 | Детский маразм | Дочь Великолуцкого мещанина Мина Лейбова Игудина |
Рождение двух дочерей и смерть одной из них вынудили Лейбу отложить дела, касающиеся повышения его квалификации.
Актами о рождении Серафимы, ставшей в будущем моей матерью, и о рождении и смерти Мины я заканчиваю описание первой половина жизни моей бабушки Фрейды, относя продолжение описания ее жизни в следующие главы.
|
|
ENG 
RSS-канал новостей сайта www.shtetle.com